Улица Марата - [2]

Шрифт
Интервал

В музее В. И. Ленина я неожиданно наткнулся на писателя Эдуарда Лимонова, единственного современного русского автора, книги которого я знал. Позже я услышал от Татьяны Казарцевой, редакторши немецкого отдела журнала «Иностранная Литература», что он уже больше никакой не писатель, а — «говенный революционер». А я про себя подумал, что писатель, который хочет писать аполитично в такое время, не является писателем. Уж лучше тогда быть говенным революционером!

Хотя, вполне возможно, трезво мыслящая госпожа Казарцева просто хотела избежать углубления в щекотливую политическую тему. Это было весьма типичным в поведении русских по отношению к любопытным западноевропейцам.

Они часто говорили со мной странными намеками, словно бы оставляя возможность делать какие-то собственные выводы, но я не всегда понимал какие именно. Таким образом, решил тогда я, под этим понятием — «говенный революционер» она подразумевает кого-то, кто всегда плывет против течения, не соглашаясь с тем, что и как происходит.

Одно из интервью Лимонова во время штурма Белого Дома подтверждало мои предположения и заставило меня уважать его еще больше. Когда я попытался что-либо возразить госпоже Казарцевой, она сразу поставила меня на место, прикрепив меня к одной из сотрудниц редакции.

Я не мог слепо соглашаться со всем тем, что средства массовой информации распространяли на Западе о России, я должен был делать собственные выводы, никогда не доверяя газетам. Я твердо знал, что матушка Россия как всегда находится в одной из самых своих тяжелых критических фаз, и я ей глубоко сочувствовал параллельно со своим интересом к русской культуре.

Я должен был отдать дань моей молодости, ведь «Мертвые души» Гоголя по-прежнему волновали меня, а без знания социальной среды невозможно было понять «Записки из мертвого дома» Достоевского.

Я хотел отправиться в Сибирь, в дикие малодоступные места. Но Москвы было не миновать. Летать я боялся. Отправиться же самолетом «Аэрофлота» в Якутск означало проторчать шесть с половиной часов в воздухе в том случае, если он не наебнется в тайге.

Еще в венском ЛИТЕРАТУРХАУСЕ я нашел телефонный номер одного московского переводчика, живущего в Вене, и он назвал мне нескольких литераторов со знаниями в области немецкого языка, с которыми я мог работать. Я не собирался возвращаться обратно в Европу без победы, подобно Наполеону или Гитлеру.

Несомненно, имеется культурная связь между русскими и французами, что подтверждается многими французскими словами в русском языке. Немцы же продают русским 96-процентный спирт, который художники и литераторы часто пьют не разбавляя. Алкоголь в таких количествах я прежде никогда нигде не пил.

Я живу в комнате у пролетарской семьи Трихомонозовых. Отец семейства — монтер, потомственный коммунист, в квартире две комнаты плюс кухня, ванная и туалет. «Электроэнергия крайне дешева, а телефонные разговоры внутри города вообще ничего не стоят», — объясняет мне сын монтера Игорь, после длящегося часами пиздежа по телефону с его другом Гришей.

Игорь работает учителем рисования в школе и вынужден ходить на пленэр даже при плохой погоде. Еда у хозяйки Зины хороша, часто она готовит мясо, иногда домашнюю птицу, и все это на мои 15 баксов, которые я плачу за еду и жилье в день. Позже я узнаю, что данная сумма — это почти месячный доход простого рабочего.

Отец Игоря, Анатолий, не пьет 15 дней в месяце и 15 дней пьет. «Большое количество водки туманит голову!» — отшучивается он от жены. Сегодня я принес ей немецкий шоколад, который продается в бесчисленных московских киосках, но который мало кто может себе позволить. Я подарил ей также дешевые китайские часы из Вены, красивые с розовым браслетом. Я ношу такие же из того же магазина на Мексикоплац, но только с голубым циферблатом.

В московских универсальных магазинах («универсальный» звучит как насмешка) почти нечего купить, сегодня был польский лимонад с ароматом грейпфрута, произведенный по австрийской лицензии, вчера ситро из Саратова. Чтобы хоть что-то купить, надо отстоять длинную очередь.

Связь по телефону здесь проблематична, многочисленные автоматы на стенах домов и в метро испорчены. Улицы находятся частично в катастрофическом состоянии. Молодые женщины в большинстве своем, как и на Западе, хорошо одеты, ухожены, выглядят аппетитно. Негров почти не видно, зато огромное количество китайцев. Бомжей много, гораздо больше, чем в западных крупных городах, еще хуже, чем в Вене, ведь в Москве почти 13 млн. жителей. В метро толчея и пробки, но москвичам на это насрать с Кремлевской стены.

В музее В. И. Ленина я видел планы известных архитекторов к безумному проекту коммунистов по сооружению монстра-здания высотой 400 метров со статуей Ленина высотой в 40 метров сверху. Представлен был даже проект Ле Корбюзье и немецких архитекторов, но, ясное дело, русский лидировал. Сталин приказал взорвать монументальную церковь, которая мешала проекту. Начали строить, но выяснилось, что почва песчаная и здание не устоит. Только через 50 лет, уже после смерти Сталина, от гигантоманского плана отказались и вместо него построили шикарный бассейн «Москва» под открытым небом, напротив Пушкинского музея. Однако Ельцин пообещал патриарху восстановить церковь.


Рекомендуем почитать
Кажется Эстер

Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.


Упадальщики. Отторжение

Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.


Лицей 2021. Пятый выпуск

20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.