Улица Фетисова - [2]

Он шел наперерез волнам. Когда волна вскидывала его, под ящиком показывалась длинная, такая же черная, как и он, доска.

Вдруг Славка заметил на ящике темные фигурки. Они двигались. Больше сомнений не было — люди!

Потом с этого таинственного ящика неожиданно замигал прожектор: то вспыхнет, то погаснет, то вспыхнет сразу несколько раз подряд, то с перерывами. Резкий, как вспышка электросварки, прожектор кому-то сигналил световым семафором.

И только сейчас дошло до Славки: ведь это лодка, боевая подводная лодка!

И никакой это не ящик, а рубка с ходовым мостиком, а то, что он принимал за доску, — узкий стальной корпус, и встречная волна временами открывает его. А люди на ходовом мостике — военные моряки, подводники, и, может быть, один из них — его отец. При одной мысли об этом у Славки вспотел лоб.

Скоро лодка перестала семафорить, двигатель ее забубукал еще громче, и она, подпрыгивая на волнах, стала быстро удаляться. Легкое узкое тело ее каждую секунду уменьшалось.

Вот она превратилась в смутное пятнышко, затем растаяло и оно, и только звук лодки, все еще слышный и четкий, медленно замирал в туманной дали…

И как все случилось неожиданно и просто! Сколько раз мечтал он увидеть хоть одну настоящую, живую подводную лодку, и вот он ее увидел и не узнал.

Спать больше Славка не мог. Но, чтоб мать, проснувшись, не ругала его, он осторожно полез на свою койку, лег на одеяло и предался мечтам. Он так устал от бесконечных дум, что едва не уснул, но сквозь обволакивающий его сон опять донеслось: «Бу-бу-бу».

Славка тут же проснулся. Лодки в море не было, стук ее дизелей, видно, приснился ему.

После этой ночи он каким-то новым взглядом рассматривал матросов со значками подводников на суконках и с особым нетерпением ждал появления знаменитой Чаячьей губы.

Чаячья губа появилась внезапно, когда Славка меньше всего ждал ее. Теплоход остановился метрах в ста от скалистого берега с одинокими домиками у воды. Ни города, ни военной базы, только грустные серые сопки, покрытые белыми, как бескозырки, шапками снега. Как все это было не похоже на то, что ожидал увидеть Славка!

К борту подошел катер. По трапу на теплоход быстро взобрались два пограничника в зеленых фуражках. Были на катере и матросы с рюкзаками, и морские офицеры с чемоданами — видно, ехали в отпуск, но отца там не было.

Молоденький офицер, без вещей, пристально рассматривал пассажиров, столпившихся у входа на трап. Его взгляд остановился на Славке, и мальчик почему-то отвел взгляд в сторону: уж не думают ли на катере, что он шпион и собирается попасть на берег, минуя пограничников? Те дотошно проверяли документы, сверяя пропуск с паспортом, но, как это ни странно, не обнаружили ни одного шпиона из доброй полусотни людей.

Более того, третий, щекастый пограничник, оставшийся на катере, помогал спускаться по трапу каким-то старикам и бабкам с огромными мешками и самодельными фанерными чемоданами: катер покачивало, и трап то подымался, то опускался, и сойти на катер было нелегко.

Вдруг офицер, рассматривавший пассажиров, крикнул, глядя на Славку:

— Мальчик, ты Слава?

Славку бросило в жар, и он вцепился в мамину руку.

— Да, да, — крикнула мама, — он Слава, а что?

Офицер ничего не ответил. По краешку трапа, прогнувшегося под тяжестью громадного бородача с двумя чемоданами, он скользнул вверх, кивнув пограничникам — видно, хорошо знал их, и, вытянув руки по швам, предстал перед ними — тронул рукой козырек фуражки, поздоровался, сказал:

— Василий Михайлович поручил мне встретить вас и доставить на квартиру.

Мама сразу вся заулыбалась. Славка был мужчиной и не поддался так легко своим чувствам. Он даже сердито пошевелил бровями и спросил:

— А где папа?

— Не очень далеко. Скоро вернется, — охотно, но уклончиво ответил офицер.

Подхватив тяжеленный чемодан, он с удивительной ловкостью и проворством слетел по качающемуся трапу вниз, потом так же стремительно взлетел вверх и унес на катер второй чемодан.

В это время пограничник проверял мамины документы. Проверял неторопливо, въедливо. Заглянул зачем-то на заднюю страничку, где ставится отметка о прописке.

Молодой офицер, стоявший на трапе, нетерпеливо смотрел на сосредоточенное лицо пограничника. Наконец не вытерпел:

— Да не маринуй ты, она — жена капитан-лейтенанта Ковалева.

Пограничник словно не слышал его голоса. Он, шевеля губами, еще раз прочитал что-то на пропуске и только потом вложил его в паспорт, подал маме, сказал: «Пожалуйста» — и пропустил ее со Славкой.

Молодой офицер подал снизу маме руку, и они со Славкой очутились на катере.

Когда все с теплохода сошли, катер взревел и помчался к скалам. Только сейчас заметил Славка, что в одном месте сопки расходятся и море глубоко врезается в материк.

Туда-то, в горло этого залива, и шел катер. Горло было широкое. Мокрые, поросшие зеленью мхов и ржавчиной лишайников глыбы отвесно висели над водой.

Вот они вошли в горло, и Славка увидел просторную, как море, ширь залива, окаймленную сопками. В одном месте, где сопки были пониже и берег не так круто обрывался к воде, пестрел домами небольшой городок.

— Матросск? — спросил Славка у офицера.