Улица без радости - [10]
Волны истребителей бомбардировщиков создали завесу ревущего напалма между атакующими коммунистами и измученными обороняющимися французами, буквально поджарив тысячи врагов, но безрезультатно. В 14.00 17 января, после беспощадного рукопашного боя с использованием ручных гранат и автоматов, последние выжившие на высоте 101, израсходовав боеприпасы, отступили на равнину. С высотой 101 в руках коммунистов удерживать высоту 47 стало бесполезно, и в 04.00 полковник Эдон приказал отступить. Из всей линии холмов к северу от Виньйена, в руках французов все еще находились только два ее якоря, высота 210 на севере и 157 на юге.
Теперь де Латтр бросил в бой свой последний резерв, недавно сформированную мобильную группу №2, в составе двух марокканских и одного парашютно-десантного батальона. Утром 17-го января мобильная группа №2 была выдвинута на фронт к юго-западу от Виньйена, а ранним утром 17-го января мобильная группа №3 полковника Ванюксана предприняла последнюю отчаянную контратаку, чтобы восстановить контакт с высотой 210. Один из его батальонов снова сильно пострадал от самоубийственной атаки 312-й дивизии, но напалм истребителей-бомбардировщиков снова сделал свое дело и к полудню 17 января войска Зиапа начали исчезать в лесах Тамдао. Французы с недоверием оглядывались вокруг: враг был разбит, и французы остались хозяевами поля боя. Битва при Виньйене стоила коммунистам 6000 убитыми и 500 пленными.
Для Вьетминя их поражение в открытом бою, должно быть, стало жестоким разочарованием. Было очевидно, что войска Зиапа еще не готовы к общему контрнаступлению. Разочарование нашло свое отчетливое выражение в дневнике офицера Вьетминя, который содержал следующий показательный отрывок: «Наша дивизия пошла в атаку этим утром. Мы сформировали группу примерно из 10 отборных батальонов, которые должны были взять Вьетчи до завтрашнего дня. Французские войска реагируют ужасным образом. Мы ждем здесь все утро. То тут, то там видно, как развивается сражение, но моей роте, к сожалению, делать нечего. Да, мы безусловно, хотели бы принять участие в битве, которая решит судьбу Ханоя. Уже 13 января и Тет начнется через несколько недель, через полтора месяца. Мы хотим быть в Ханое на Тет! На юге, как барабаны, грохочут пушки. Французские снаряды ложатся все ближе и ближе, и мы уже видели, как некоторые из наших раненых покидают линию фронта и возвращаются туда, где мы находимся. Командиры взводов докладывают мне о решениях и просьбах своих людей. Для меня перед каждым штурмом или особенно опасным боем всегда большое утешение чувствовать единство солдат и командиров, а вместе с ними и всей Народной Армии.
Я принимаю все просьбы. Каждый взвод просит быть оказать честь быть назначенным на самую трудную или опасную задачу. Внезапно в небе раздается звук и появляются странные птицы, которые становятся все больше и больше. Самолеты. Я приказываю своим людям укрыться от бомб и пулеметных пуль. Но самолеты пикировали на нас, не стреляя из пушек. Но, внезапно, ад разверзается перед моими глазами. Ад нисходит в виде больших, яйцевидных контейнеров падающих с первого самолета, за которым следуют другие яйца, с второго и третьего самолетов. Огромные языки пламени, простирающиеся, кажется, на сотни метров, вселяют ужас в ряды моих солдат.
Это напалм, огонь, падающий с небес. Еще один самолет пикирует за нами и сбрасывает еще одну напалмовую бомбу. Бомба падает прямо за нами, и я чувствую, как ее огненное дыхание касается всего моего тела. Люди разбегаются во все стороны, и я не могу их удержать. Нет никакого способа удержаться под этим потоком огня, который течет во всех направлениях и сжигает все на своем пути. Со всех сторон нас окружает пламя. Кроме того, французская артиллерия и минометы теперь добивают до нас и превращают в огненную могилу то, что десять минут назад было тихой частью леса. Мы бежим через бамбуковые заросли на запад, и я кричу: «Собирайтесь в лесу за холмом!». Но кто меня слушает, и кто меня слышит? Позади нас атакует французская пехота: мы слышим их крики. Сейчас мы минуем взвод, оставшийся в резерве. Я останавливаюсь рядом с командиром взвода.
- Постарайтесь задержать французов как можно дольше. Я попытаюсь перегруппировать своих людей за холмом!
Его глаза расширены от ужаса.
- Что это? Атомная бомба?
- Нет, это напалм.
Люди продолжают разбегаться во все стороны, и я вижу политического комиссара с пистолетом в руке, отчаянно пытающегося перегруппировать их. Теперь мы ясно слышим крики преследующего нас врага…»
Не было никаких сомнений в том, что Зиап потерпел тяжелое поражение в битве при Виньйене, и в выдающемся разборе после ее окончания 23 января 1951 года он открыто признал некоторые из своих ошибок. Конечно, он стремился распространить вину на всех, обвиняя некоторых из своих солдат в отсутствии агрессивности и даже в «трусости», что, конечно не было оправдано – за то, что им не хватило решимости в проведении прямых атак пехотой против хорошо укрепленных французских артиллерийских позиций и бронетанковых боевых групп.
Однако, он отдал должное гражданским носильщикам, которые отработали два миллиона человеко-дней, и доставили в район боевых действий 5000 тонн риса, боеприпасов и оружия.
