Тем, кто там погиб
«Будьте мужчинами. Если вы коммунисты, идите и присоединяйтесь к Вьетминю. Там есть люди, которые хорошо сражаются за плохое дело.»
Маршал де Латр де Тассиньи, главнокомандующий французскими силами в Индокитае в адрес выпускников вьетнамских средних школ, 11 июля 1951.
«Антикоммунизм остается бесполезным инструментом в наших руках до тех пор, пока проблема национализма остается нерешенной»
Маршал Филипп де Отклок «Леклерк», главнокомандующий французскими войсками в Индокитае в 1945 – 1947 годах.
«Военная сила является основным средством Коммунистической партии для достижения любой политической цели»
Во Нгуен Зиап, главнокомандующий Вьетминя, в передаче «Голос Вьетнама» 1 октября 1951 г.
Говорят, что Жорж Клемансо сказал (и возможно, так оно и было), что война слишком важна, чтобы оставлять ее солдатам. Никто, кажется, не пришел к очевидному выводу, что мир слишком ценен, чтобы оставлять его политикам.
Такие афоризмы, хотя и могут радовать тех, кому нравится их мышление, поставляемое им в вкусных пилюлях, совершенно чрезмерно упрощают сложную проблему, с которой они имеют дело. Они, конечно, могут быть правдивы, но в то же время являются чепухой.
Ибо война сама по себе является политическим актом. Политику нельзя отделить от войны, а войну – от политики. Политические соображения не прекращаются внезапно, с началом войны, а военные соображения никогда не могут быть далеки от ума политика, даже в мирное время.
Угроза войны, особенно в наши дни с воздушной доставкой ядерного оружия, неизбежно должна сдерживать политические решения. И наоборот, война в политическом вакууме это не война, а бессмысленная бойня. В конце концов, война становится последним прибежищем политика, который должен передать ее ведение, хотя и не конечные цели, солдатам.
После Второй мировой войны, война приобрела новое измерение. Это все еще окончательное выражение политики в смысле Клаузевица, но она стала чем-то большим. Война теперь является временным инструментом политики, который может применяться по желанию и изыматься по желанию. Это современное применение военной силы стало известно как «ограниченная война», хотя войны с ограниченными целями и ограниченными средствами не являются чем-то новым в мрачной истории человеческих конфликтов.
Новое двояко: появление того, что доктор Фолл определил как «активное святилище» и страшная тень грибовидного облака, нависшего над Хиросимой. Не менее важной при применении ограниченной войны является досадная проблема ее ограничения. Именно это последнее соображение постоянно ослабляло решимость западных держав противостоять повторяющимся военным авантюрам, которые держали послевоенный мир в смятении.
В дополнении ко всем этим осложнениям политический и военный конфликт, который преследует мир с 1945 года, пронизан идеологическим подтекстом. Фрагментация организованного общества на множество мелких наций, в основном бывших колоний, без политического опыта и практически без надежды когда-либо достичь экономической жизнеспособности, но, тем не менее, яростно националистических, обеспечила богатую почву для семян идеологии, которая обещает легкий и выгодный выход из тупика политической неумелости и экономического застоя.
Великие державы, проповедующие этот идеологический путь к спасению, не отстали в использовании возможностей, предоставленных им политической и экономической неразберихой, которая была наследием последней войны. Им удалось поглотить одни народы целиком, а другие – по частям. Сопротивление этому процессу привело западный мир к военному контакту с ними или их сателлитами, но всегда таким образом, что ему пришлось действовать в пропагандистском тумане «колониализма» или «империализма».
Именно такую операцию и разбирает здесь доктор Фолл. Он особенно хорошо подготовлен для выполнения возложенной для него задачи. Будучи еще мальчиком членом Французского Сопротивления, он стал младшим офицером в Марокканской дивизии во время освобождения Франции. Вернувшись к гражданской жизни после войны, он взял замечательный курс на поездку в Индокитай в 1953 году, чтобы собрать материал из первых рук для своей докторской диссертации. Он снова был там в 1957 году, в а 1959 году провел несколько месяцев в Юго-Восточной Азии, со специальным исследовательским заданием о коммунистической инфильтрации.
Таким образом, он был свидетелем много из того, что он вложил в свою прекрасную и показательную книгу. Многое из того, что он не мог видеть сам, он смог извлечь из французских официальных бумаг, предоставленных ему министерством обороны в Париже. Он не только видел доблестные, но в целом тщетные, усилия объединенных французских сил справиться с новым видом войны, но и привнес в свою оценку увиденного твердую основу военных знаний и опыта.
Картина, которую он рисует, не из приятных. Он представляет для критического рассмотрения две широко расходящиеся военные философии, одна из которых построена на мобильности отдельного солдата, а другая опирается на мобильность армий. В местности, где происходили боевые действия, не могло быть и речи о том, какая философия в конце концов окажется верной – истина, которую французы не могли разглядеть сквозь окутавшее их доктринальное облако.
