Укрощенный дьявол - [13]

– Летти, постойте! – все же непроизвольно окликнула она одну из девушек.

Обе служанки резко остановились у буфетной.

– Да, миссис Монтфорд? – Летти, обернувшись, потупилась.

– Отнесите еще один бочонок для эля в пивной погреб. Дженкс поможет вам его наполнить.

Девушки улыбнулись и быстро убежали со своими кувшинами. Посещение осенней ярмарки и пикник на зеленом деревенском лугу были небольшой наградой за прилежную работу. На этот единственный день Обри должна была остаться одна в доме, но она ничего не имела против. Слуги усердно трудились, чтобы превратить замок Кардоу в изысканное, опрятное место, каким он стал.

А Айан? Ну что ж, ему было уже почти восемь лет, и не могла же Обри вечно нянчиться с ним? Мистер Дженкс, старший садовник, и его жена, главный повар, любили его как внука. Для Айана важно было ощущать в жизни мужское влияние, а кроме того, убеждала себя Обри, он вполне выздоровел, чтобы отправиться на ярмарку, да и Креншоу сказал то же самое.

Когда в коридор упала чья-то тень, Обри подняла голову и увидела мистера Брустера, молодого человека, которого «Симпсон и Верней» прислали проследить за сносом того, что осталось от западной башни. Он был празднично одет и держал в руке шляпу.

– А вы поедете на ярмарку, миссис Монтфорд?

– Нет, мистер Брустер, – улыбнулась ему Обри. – Понимаете, кому-то нужно следить за порядком здесь.

– О, – усмехнулся Брустер, – что может заставить вас оставаться дома в такой чудесный день?

– Кто-то должен приготовить кофе для майора, – неуверенно сказала Обри. Это прозвучало как легкое извинение, но она не собиралась оставлять замок пустым. – И кто-то должен быть здесь, чтобы ответить на звонок.

– Помилуй Бог, миссис Монтфорд! – рассмеялся Брустер, закинув голову. – За ту неделю, что я здесь, этот колокольчик ни разу не звякнул.

– Я не могу поехать, – покраснев, повторила Обри, – а вы поезжайте. Знаете, я дала всем работникам выходной день, так что никто не растащит ваши камни.

– Как хотите, мадам. – Брустер с улыбкой надел на голову шляпу и, нагнувшись под широкой дубовой притолокой, вышел во двор, где уже загружался экипаж, а Обри, немного приуныв, вернулась в свою гостиную.

Они, Обри и мистер Брустер, чувствовали себя на равных. В Кардоу они оба относились к штату самого высокого ранга, и остальные обращались с ними совсем иначе, чем с Певзнером, которого, к сожалению, все ставили на ступень ниже, хотя сам он в этом был ничуть не повинен, просто до приезда Обри он управлял распущенной командой и допускал фамильярные отношения со штатом прислуги.

– Мама, я готов, – раздался позади Обри тоненький голосок.

Обри обернулась и, присев в волнах черного бомбазина, прижала к себе Айана.

– О, какой ты красивый! – Она нежно обняла ребенка. – И ты должен быть хорошим мальчиком, Айан. Слушайся мистера Дженкса и не...

– Я знаю, – перебил ее Айан, – не переутомляйся.

– Да, милый, не переутомляйся.

Обри по привычке пригладила мальчику волосы и заглянула ему в глаза – в глаза своего отца и своей сестры Мюриел, синие глаза Фаркуарсонов, которые она снова и снова видела на вставленных в рамы старинных портретах, висевших в галерее Крагуэлл-Корта. Строгие, суровые шотландские лица – Обри никогда не думала, что будет скучать по ним, а теперь, когда она больше никогда снова не увидит их, ей их очень недоставало. Обри подавила минутную тоску по дому, но Айан заметил печаль у нее во взгляде.

– Я чувствую себя хорошо, – заверил он Обри, – правда, мама, хорошо.

Закрыв зеленые глаза, Обри наклонилась и коснулась губами его лба. «Боже милостивый, – подумала она, – он все еще пахнет для меня как младенец». А затем, получив нежный поцелуй в щеку, Айан побежал – вернее, захромал – на залитый солнцем двор, где мистер Дженкс грузил эль.

Вскоре экипаж со слугами и тележка с одеялами, корзинами и бочонками отбыли, и последний лакей, закрыв ворота во двор, исчез на дорожке, ведущей в деревню. Обри грустно приподняла тяжелые створки двери и потянула их назад, чтобы они плотно закрылись, а потом задвинула деревянный засов, который удерживал их.

Опущенный на место засов служил надежным запором, и замок Кардоу показался Обри изолированным от всего мира. Но в ее новой жизни не было времени на жалость к себе, и, быстро прогнав ненужные мысли, Обри отправилась на кухню. Было ровно одиннадцать часов – время подавать майору кофе, и сегодня – Господи, помоги ей – эта честь достанется ей.

От кухни до комнаты майора, которая находилась на четвертом этаже южной башни, был долгий путь, и к тому времени, как Обри добралась до его двери, она слегка запыхалась и нервно дрожала. Ей не хотелось входить в клетку льва, но она все же вошла, предварительно постучав, поставила поднос у кровати Лоримера и пересекла комнату, чтобы раздвинуть плотные бархатные шторы.

Она слышала, что майор начал ругаться за пологом кровати, когда теплое солнце проникло в комнату. Ему не нравился распорядок, на котором настаивала Обри, но, тем не менее, каждое утро после своего приезда в Кардоу она заставляла его выпивать кофе и съедать тосты – ведь ему необходимо было есть.