Укрощенная любовью - [28]

Там, завернутый в тонкую бумагу, лежал прекрасный костюм для верховой езды и стек с замысловато вырезанной костяной ручкой. Сверху лежала карточка, на которой было написано: «Очаровательнейшей из наездниц! Наденьте его, когда в следующий раз поедете верхом, и вспоминайте о том, кто больше всего на свете мечтает о вашей благосклонности.» Подписи не было.

– Что за дьявол?! – брови Себастьяна угрожающе сошлись.

– Я поражена так же, как и вы, – запинаясь, вымолвила она, находясь в полном замешательстве. – Я понятия не имею, кто прислал это…

– Неужели? Разве так много мужчин бросаются к вашим ногам и присылают дорогие подарки? – Он был настолько зол, что Беренис, пожалуй, не удивилась бы, если бы он ударил ее.

«Проклятье, – думала Беренис. – Ну почему это должно было произойти именно сейчас? Неужели кто-то сделал это специально?» Без сомнения, всем в Бате уже известно, что Себастьян приехал. Она знала, что здешние щеголи были настроены весьма враждебно. Может, это сделал кто-то их тех юных джентльменов, с которыми он встречался и которые посчитали оскорбительным его бесцеремонное поведение. Любой из них мог прислать этот костюм, чтобы раздуть скандал.

– Клянусь вам, я не знаю, кто это прислал! – прошептала она, удивляясь, почему вообще утруждает себя подобными объяснениями, зачем пытается убедить его. – Как только виновник разыщется, я немедленно верну костюм и, разумеется, никогда его не надену.

– Без сомнения, вы не наденете его, – согласился он, натянуто улыбаясь. Он взял костюм из рук Беренис, положил обратно в коробку и закрыл ее. – Потому что, если вы сделаете это, я разорву его прямо на вас!

Сказав так, он повернулся на каблуках и вышел, оставив ее стоящей посередине комнаты и не знающей, смеяться ей или плакать.

В течение следующих трех недель Беренис фактически держали взаперти в Элсвуд-Хаусе. Приготовления к свадьбе шли полным ходом. Леди Чард взяла бразды правления в свои руки, убедив маркиза в том, что его дочери нужна умелая, опытная наставница, чтобы поддержать девушку в трудное для нее время. Маркиз с нескрываемой радостью передал Беренис под крыло этой честной, добропорядочной леди, потому что больше не мог выносить бурные сцены, вспышки гнева и дерзкие взгляды дочери. Беренис вела себя отвратительно и знала это! Ее принуждали к альянсу, сама мысль о котором была для нее невыносима, поэтому она сопротивлялась и делала это весьма умело. Леди Чард игнорировала устраиваемые Беренис сцены, уверяя обеспокоенного маркиза, что причина всему – разыгравшиеся нервы невесты и естественный для молодой девушки страх, который пройдет, как только она станет принадлежать своему мужу. Маркиз же, зная свою дочь лучше, чем леди Чард, был, скорее, убежден в обратном.

Леди Оливия подолгу беседовала с отцом Беренис, когда они встречались в Бате, но даже ее красноречие оказалось бесполезным. Стойкий и непоколебимый маркиз в конце концов вспылил и предложил ей не вмешиваться не в свое дело. Расстроенная тем, что не может помочь девушке, которую любила, как родную, леди Оливия не имела даже возможности побыть с ней и поддержать перед столь суровым испытанием. Один из ее детей был болен чахоткой, и они с бароном собирались отвезти его на лечение в Швейцарию.

С виновником же своих несчастий Беренис почти не виделась. Как только они вернулись в Лондон, Дэмиан помог Себастьяну снять меблированные комнаты, считая, что в интересах дела будет лучше пока разлучить эту пару. Он всюду водил Себастьяна с собой – в привилегированные клубы джентльменов, театры, кофейни, игорные притоны, на петушиные бои, кулачные и боксерские состязания. Ему очень хотелось показать Себастьяну достопримечательности Лондона и в не меньшей степени услышать яркие воспоминания очевидца революции в Париже, взятия Бастилии и падения аристократии.

Когда брат пришел навестить Беренис через неделю после их возвращения из Бата, она мрачно выслушала его отчет об этих мужских вылазках.

– Меблированные комнаты расположены в прекрасном месте, возле – Уайтхолла. Оттуда открывается очаровательный вид на Сент-Джеймский парк. Мы пробыли в клубе Бруксов с трех часов пополудни до четырех часов утра, играя в rouge et noir,[7] – сказал он, широко зевнув и потягиваясь так, что захрустели суставы.

– Как мило! – ответила она язвительно, лежа на мягкой, обитой вишневым бархатом кушетке, измотанная длительной поездкой по магазинам.

Одежды готовилось столько, что иной девушке хватило бы на целое приданое. Это же смешно. Можно подумать, что она собирается предпринять путешествие в Тимбукту,[8] а не в Америку, где, она была уверена, даже городские жители не слишком-то цивилизованные.

– О да, это было замечательно! – продолжал Дэмиан, усмехнувшись и налегая на кофе со сдобными булочками, поданными в ее будуар. – Он превосходный парень, действительно, просто исключительный! Мне бы хотелось, чтобы ты дала ему шанс, Беренис…

– Не начинай! – предупредила она, сверкнув глазами.

– Ну, если ты не ценишь его, то многие другие придерживаются совсем иного мнения, – сказал он и посмотрел на сестру, чтобы увидеть ее реакцию.