Укрощенная горцем - [41]

— И зачем я только тебе это все рассказала? — Мейри повернулась, чтобы уйти, и через плечо добавила: — Если ты скажешь кому-нибудь хоть слово, клянусь: я убью тебя.

— В отличие от тебя самой, — шагнув за ней, произнес Коннор, — я никогда не подвергну твою жизнь опасности.

— И не выдашь принцу Оранскому?

Она бросила на него вызывающий взгляд.

Терпение Коннора лопнуло. Он схватил ее за руку и заставил остановиться. Он устал от ее обвинений в том, что предал ее, предал Шотландию.

— Мейри, пускай я сочувствую всем, кого казнили за веру, я не союзник Вильгельма. Черт возьми, ты же хорошо знаешь меня.

Коннор почувствовал, как сжалось сердце, когда Мейри обернулась и посмотрела ему прямо в лицо глазами, полными воспоминаний, от которых она пыталась избавиться.

— Я совсем не знаю тебя, Коннор.

— Знаешь. Ты просто слишком упряма, чтобы признать это. Я никогда не сделаю ничего, что причинит тебе вред.

— Ты поздно хватился.

— А ты? — многозначительно произнес Коннор. — Ты думаешь, я был счастлив все эти годы без тебя?

Что-то в ее лице вдруг изменилось: оно сделалось мягче — и в сердце Коннора вспыхнула надежда. Но ей он об этом не скажет. Скорее всего, Мейри рассмеется ему в лицо, хотя, так же как он, отлично знает, что Коннор все еще любит ее.

— Кто еще знает, Мейри?

Глаза девушки сузились, и она вырвала у него свою руку.

— Знает твоя мать. Так что, если ты решишь рассказать кому-нибудь, включая моего отца, помни об этом.

И она убежала. Коннор смотрел ей вслед, мечтая вернуть Мейри и объяснить, что она всегда была для него дороже любого короля, любого клочка земли, которым тот правит. И сейчас ничего не изменилось.

Вместо этого он повернулся и направился к солнечным часам, возле которых его мать беседовала с лордом Дугласом Пейсли. Он слишком мало знает о том, как жила Мейри, когда он покинул Кэмлохлин. Нужно это исправить.

Глава 17

Мейри терпеть не могла слезы. Она не плакала почти семь лет. Шесть месяцев после того, как Коннор уехал, она заливалась слезами, а потом дала себе клятву, что больше не прольет по нему ни единой слезинки. Но сейчас Мейри не могла поверить собственной слабости — по ее лицу ручьями катились слезы. И все потому, что Коннор спросил ее, считает ли она, что без нее он был счастлив. А еще потому, что в этот момент он выглядел таким же несчастным, какой была она целый год после его отъезда. Ей никогда не приходило в голову, что Коннор не был здесь счастлив… без нее. Мейри вытерла слезы. Он сам выбрал эту жизнь, пусть даже его вынудил долг. Правда, она приказала ему не появляться ей на глаза, но совсем не ожидала, что он так легко подчинится. Страдал ли он из-за этого? А что, если он говорил все эти красивые слова лишь для того, чтобы она смягчилась и побольше рассказала о горской милиции? И он сочувствовал ковенантерам! О Боже! Однако его аргументы можно было понять. Мейри и сама слышала о массовых казнях, устроенных покойным королем Карлом. Говорят, они были такими кровавыми, что даже Яков их не одобрил. А Коннор принимал участие в этих расправах. Мейри содрогнулась, признав, что уничтожение населения целых графств несправедливо, кем бы ни назывались эти люди — ковенантерами, камеронцами или католиками. Может быть, Коннор устал драться и убивать? Может быть, он готов покончить со службой Стюартам и вернуться домой? О Боже, а вдруг он действительно вернется в Кэмлохлин? Как она сможет жить, если он каждый день будет рядом в своем пледе, со своей широкой ослепительной улыбкой? Ветер станет трепать его волосы и разносить смех по склонам гор… Что, если Коннор возьмет себе жену-шотландку? А вдруг он хочет, чтобы она вернулась к нему?

Ну почему Тристан никогда не рассказывал, что Коннор спрашивал о ней в своих письмах? Впрочем, какая разница? Ну почему она не робеет перед дюжиной вооруженных мужчин, а несколько слов Коннора, мысль, что он может снова вернуться к ней, повергает ее в такую слабость?

От всех этих вопросов у нее разболелась голова. Мейри не хотела думать, боялась снова потерять душевный покой. Она так страдала, потеряв его. Она просто боится новых страданий.

Мейри ненавидела страх, но еще больше ненавидела слезы.

Из-за высокой позолоченной статуи крылатого ангела раздались мужские голоса. Трудно было не уловить голландский акцент. Принц Вильгельм. Вот о ком надо думать. Благодаря тому, что в Кэмлохлине часто бывал верховный адмирал Коннор Стюарт, они с Колином довольно много знали о зяте короля Якова. Принц Вильгельм, монарх по рождению, в качестве штатгальтера правил Голландией и некоторыми другими провинциями Голландской республики. Внешне он поддерживал добрые отношения со своими дядями — Карлом и Яковом, но в реальности между ними существовали глубокие разногласия. Противостояние между ними носило религиозный характер. Англиканская Британия и католическая Франция одержали большую часть побед. Убежденный протестант кальвинистского толка, Вильгельм не отступил от своей веры, а реформировал свою армию и один противостоял двум самым могучим державам мира.

В Уайтхолле Мейри слышала разговоры о его решительности и мужестве и признавала, что он достоин таких похвал. Кроме того, принц был умным политиком. Он сумел прекратить войну, женившись на одной из дочерей своего дяди и заключив пакт между Нидерландами и Англией.