Укрощение огня - [6]

Он различал черепицу пологих крыш и купола… Уступы замка все поднимались и поднимались, врастая в скалу и рождаясь из нее торжеством единения природы и творенья человеческих рук… Человеческих? Полно! Роскоши дворцов прежнего господина, где прошла его юность, могли позавидовать сказочные джины! Но это… каменное девьэ царство и шатром выжженная синь над ним… Аман застыл у оконца, всем существом впитывая парадоксальное сочетание цепкой хватки вздыбленной земной тверди и бесконечного простора.

На едва различимый эфирный шорох за спиной юноша развернулся так, как будто заново готовился принять в грудь добрую пядь закаленной стали! От его полыхнувшего взгляда мальчишка шарахнулся, больно стукнувшись плечом о стену, а в довершении всего драгоценное сокровище князя гневно свел брови, разжигая антрацит взгляда — Тарик вцепился в жестяной чеканный поднос так, словно закрывался щитом от сонма ядовитых стрел.

— Вы… вы… — усилием воли паренек напомнил себе, что он не кто-нибудь, а будущий воин доблестного клана, — Вам вставать не велено милым Фархадом…

Чувствуя себя уже увереннее, потому что странный гость молчал, лишь следил за ним глазами, Тарик поставил поднос с ужином на единственный столик и не скрываясь сбежал, пробормотав что-то про учителя Фархада.

Амани так и не двинулся, глядя ему в след с непритворным недоумением: что ЭТО было?! Мальчик выглядел лет на 14-ть, но гаремным служкой не мог быть ни при каком допущении — уж евнухов Аман перевидал достаточно!

И мальчик был свободным. Хотя, что ошейника нет… Нет! Юноша коснулся своего горла: золотые цепи и браслеты с него сняли, но это объяснимо. Отсутствие нового ошейника со цветком витиеватой подписи нового хозяина — тоже! Желает одеть сам, до или после первой ночи…

Но почему тогда свободный мальчик так испугался?! И почему свободный мальчик приносил ему еду?

Аман в задумчивости вернулся на кровать, прихватив с собой предложенный ужин, который тоже заставил задуматься. Ломоть дышащего тамтуна, наваристый теплый мясной бульон с растертым мясом на донышке, свежайший сыр, — судя по запаху козий или смешанный… Юноша вздохнул и нахмурившись взглянул на стремительно темнеющее небо в багровых разводах.

Дело не в том, что он любил сладости и прочие кулинарные изыски — первое вызывало тошноту и отправлялось в прислуживающих ему евнухов, второго он не употреблял по другой причине, требуя овощи, отборную рыбу и мясо на пару. Не то… Ему принесли ужин, как тому, чьего выздоровления ждут и надеются.

Аман сравнил то, что ему доносили о ненавистной жемчужине и то, что увидел сейчас к себе и окончательно запутался. И все-таки — почему так испугался мальчик?! Свободный не-евнух — обычно не допускается на полночную половину ни при каких условиях. Свободный евнух? — случалось, но не про него. Свободный, испугавшийся наложника — вообще бред, тем более, что наложник своего господина еще увидеть не успел! Долго раздумывал бы Амани, если бы не явился сам лекарь Фархад.

4

Осмотр не занял много времени. Лекарь одобрительно кивнул на съеденный до последней крошки ужин, выслушал ровное биение пульса, убедился в отсутствии жара, сменил повязку, удовлетворенно прощупав рану, спросил только:

— Вставал?

Юноша повел веером ресниц в сторону пожилого мужчины: разумеется, раз он не сидит в собственных нечистотах!

— Хорошо, — вновь одобрил с усмешкой Фархад, по достоинству оценив высверк молний в черных очах, и заключил. — Сегодня еще останешься у меня, да и Амир вернется не раньше чем через пару недель… А к тому времени можешь хоть опять в пляс пускаться.

Известие, что новое его жилище будет другим, и кроме того незнакомое имя заставило юношу насторожиться. Аман дернул губами:

— Разве имя твоего господина не Сакхр аль Мансур и я не в его доме? — он не любил быть неосведомленным о чем-либо, тем более когда от этого прямо зависела его судьба. Незнание — означает уязвимость, а он и так уже на краю.

Лекарь не высказал недовольства ни тоном, ни вопросом, и спокойно объяснил:

— Амир это алам, лакаб — Фахд. Сакхром[1] назвали его вы, а Эль Мансура — это собственно то, где мы находимся.

Значит, все же тот… О да, господин Фоад не отменяет своих решений! Хотя, неужто было б лучше достаться сластолюбцу и ночи напролет тешить его пресыщенный вкус изощренными играми, пока не прискучит и эта игрушка… Впрочем, разве для игрушки вообще может иметь значение кто утолит ею похоть и каким способом!

Губы предательски дрогнули, но Амани привычно скрыл горечь за насмешкой:

— Твой господин наверное и правда колдун. Зачем обычному человеку столько имен.

— Вот у него вскоре и спросишь, — многообещающе ответил лекарь, взглянул сурово на юношу. — Ты пытался убить себя и едва не преуспел в подобном недостойном замысле…

— Недостойном?! — боль обратилась в ярость, найдя себе выход, Аман вскинулся атакующей змеей. — По-твоему, достойнее пойти по рукам и подставлять зад под каждый член, к которому прилагается нужная сумма в кошеле?! Ошейник не делает блядью! Я не признаю твоего господина и не лягу с ним, даже если он действительно обдерет с меня всю кожу своей плетью и выжжет клеймо на лбу!!!