Укрощение нестроптивых - [9]

Хотя как раз новая работа его ничуть не пугала. Нет, ему было даже приятно вновь влиться в дело. Интересно. Риск, азарт, расчёт на годы вперёд... Это делало жизнь намного пикантней, острее. Было интересно сражаться за свои интересы. Чем-то это напоминало далёкие годы молодости, когда они компанией дрались за своё место под солнцем. Победы и поражения, кровь врагов и друзей, смерть, невольные свидетели. Тогда были, наверное, самые яркие эмоции, чувства.

Смерть друзей, наверное, запомнилась острее всего. Даже похороны родственников меркли. Он не плакал никогда над трупом друга, как в фильмах и сериалах. Не прижимал его к груди, пачкаясь в чужой крови, и всё обязательно под каплями дождя, падающими с хмурых напыщенных облаков. Нет, такого в его биографии не наблюдалось. Но труп друга он в лесу оставил, чтобы не было ни одного вопроса, ни одной зацепки к их компании. Так и остался товарищ не отпетым и без могилы. Только в памяти у десятка людей, связанных общей тайной. Даже его мать не знала всей истории, страшно было к ней подойти и всё рассказать, как есть. Страшно было смотреть в глаза знакомой женщины, потерявшей из-за их переделок сына. А ещё ели сомнения, что та не подкинет милиции новые сведения по делу.

Поэтому вечером того же дня надрались все в хлам, не вылезая из запоя затем несколько дней. Слишком яркие воспоминания от первой гибели друга, а спирт оказался терпимым средством для забытья. Тогда Олег чуть не выл от положения дел, а потом, через десять лет, уже лишь с немного приподнятыми вверх уголками губ вспоминал это далёкое время, насыщенное, беззаботное, свободное. Молодость.

Да, время казалось беззаботным, потому что не в количестве и качестве проблем оказалось дело. В человеке. В его восприятии мира. Уже с возрастом он никогда не отмахивался даже от мелких неурядиц, досконально разбирая каждое происшествие, чтобы не дай Бог не повторялись похороны близких людей. Он больше не мог беззаботно напиваться, засыпая на чьей-то даче с такими же пацанами, как и он. Не доверял. И элементарно не мог дозволить это себе. Ведь статус. И возраст. Это уж не для него. Этакий старичок-параноик. Важная птица в клетке.

К счастью, и такое отношение к миру прошло. Он немало посмеялся над тогдашним своим поведением. Но ему уже было больше, чем тридцатник. Половина жизни позади. Именно тогда он потихоньку приобрёл то спокойное, немного ироничное отношение к жизни. Будто вновь помолодел душой. Появился подзабытый азарт, блеск в глазах. И вновь бывало он напивался со старыми друзьями, и телохранитель довозил его до дома. И вновь он с улыбкой заядлого маньяка флиртовал с женщиной или мужчиной. Пробовал что-то новое. Вваливался в споры. Это было интересно. И прыжки с парашютом, и месяц работы официантом в забегаловке на спор. Он искал, чем дополнить муторное течение дней.

Удача оказалась на его стороне. Пожаловаться на скуку Олег бы уже не мог. В новом мире оказалось даже более, чем интересно. Это было невероятно. Новая социальная роль, новое дело, новая семья, новые проблемы. Всё с белого чистого листа. Даже тело, подчиняясь неясным законам, молодело, становилось крепче, выносливее. Вторая молодость. Второй шанс. И он его не мог упустить. Сделать всё, что не успел в прошлой жизни. И сделать это так, чтобы быть действительно счастливым.

Его мужья стояли рядом со столом, за которым он сидел. Прислуживали. Наливали вино, приносили еду, убирали ненужную часть сервировки, грязную посуду. Олег всматривался в их лица, пытаясь разглядеть недовольство положением дел. Ведь он насыщался, а они были на положении прислуги. Но братья скупо улыбались, расхваливая очередной шедевр повара, объясняя, что именно было положено в тарелку. И уверяя, что это всё же можно есть. Олег лишь хмыкал и благодарил, ему было немного неуютно. Приказывать сесть за стол он не спешил, не знал, как это воспримут. Он до конца не разобрался в традициях народа своих мужей. Наконец он спросил:

— Вам запрещается принимать еду за одним столом со старшим мужем?

— Да, если не отдан обратный приказ. Исключением является посещение гостей. Там всё наоборот, — отвечал за всех опять Асо. Он стоял у правого плеча и занимался обслуживанием мужа более других на правах первого супруга. Хотя Олег был уверен, на эту роль выводит именно авторитет Асо среди братьев, а не следование многочисленным традициям.

— И много ещё таких запретов?

— Это даже не запрет, господин... Нас просто так учат с детства. Так вели себя младшие мужья отца, так и мы усвоили от них эти уроки.

— У вашего отца было много мужей?

— Шесть, господин.

— Они все мертвы? Почему ни один не дожил до этого дня?

— Младшим мужьям после смерти старшего прокалывают сердце и разрезают живот. Это означает прерывание ветки жизни. А сердце — знак свободы от чувств и клятв. Новая жизнь, где не надо подчиняться старшему. У нас верят в перерождение.

— Я тоже верю. Даже более того — уверен, — усмехнулся Олег. — А ещё я был бы рад, если бы вы тогда со мной разделяли завтраки, обеды, ужины. Мне было бы приятнее видеть вас за столом, а не у себя за спиной. Надеюсь, что этого приказа хватит.