Укрощая Прерикон - [68]

Когда на мгновение, уже собираясь взобраться на лошадь, Франко оглянулся, то увидел, что Мираж стоит на том же месте, где он его оставил, и смотрит ему вслед, не моргая. Присмотревшись, хмурый Франко увидел, что тот широко улыбается. Вдруг что-то невозможное случилось: лицо Миража исказилось, потекло, будто расплавленный воск. Спустя биение сердца этот воск застыл, приняв ужасающую форму: нос Миража удлинился и заострился, глаза увеличились в размерах, налились кровью, их зрачки стали желтыми и светили, как фонари. Прорезь рта расширилась, губы окостенели, кожа щек натянулась на скулах черепа сухим пергаментом. На нем тут же проступили кровавые иероглифы и черные линии мертвых сосудов, переплетенные в паутину. Тоже произошло со лбом и подбородком. Сам череп, увеличившись в размерах, стал массивным и неподвижным, напоминая маску дикарей или один из их резных тотемов. Только он принадлежал живому существу, а не рукотворному изображению духа или демона. Казалось, что не на ее он держится, а висит в воздухе.

Вдруг рот существа раскрылся, обнажая золотые игловидные зубы, и оно расхохоталось. Из его ноздрей повалил черный дым, в мгновение ока чад заволок весь коридор, проглотив людей, лошадей и телегу, а затем влетел в рот, ноздри и уши Франко. Тот не мог двигаться и чувствовал гарь этого дыма у себя во рту, чувствовал, как он расползается по легким, желудку и кишкам, терзает и разъедает его изнутри. Последним, что Франко увидел, до того как сознание покинуло его, были страшные красно-желтые глаза, зависшие во тьме перед ним.

— Какой ужас! — сказала Энни, когда разбойники отошли достаточно далеко, чтобы не слышать ее слов. — Клянусь, было мгновение, я даже подумала, что эти негодяи решаться напасть на вас и убить!

— Вполне возможно, что так бы оно и вышло не будь я мной! — весело ответил Мираж, повернувшись к ней. Все его черты излучали тепло, желанные губы сложились в ласковую улыбку, и весь страх девушки мигом улетучился.

— Тогда Джон очень хорошо, что вы, — это вы! — прощебетала Энни, очаровательно улыбнувшись. После она поправила непослушный локон, выбившийся из массы волос и настойчиво лезущий ей в рот своим кончиком, хотя теперь, пожалуй, все локоны Энни можно было назвать непослушными.

— А уж я как этому рад, дорогуша! Вы даже себе не представляете, насколько я доволен этим фактом. Впрочем, больше всего радоваться надлежит именно вам, ведь не будь здесь меня, что стало бы тогда с моей любимой ученицей? — он протянул руку и ласково, по-отечески ущипнул девушку за щечку. Энни в ответ нежно положила свою ладонь поверх его ладони, прижав ее к своей щеке, совсем не как дочь.

— Ах, как хорошо Джон, что вы рядом… — девушка не договорила, шелковую нить нежного ее голоска разрезали ножницы громкого звука, раздавшегося со стороны стоянки. Мираж и Энни в одночасье посмотрели туда, где Старина Билл и Даффи как раз пытались поставить на ноги рухнувшего навзничь Франко. Он обеими руками держался за голову, вцепившись в волосы так, будто испытывал невыносимую боль. Его скомканный берет валялся рядом.

— Джон, мы должны помочь ему! По крайней мере, спросить, как он! — быстро сказала Энни и хотела уже броситься к Франко, но Мираж остановил ее рукой.

— Конечно же, вы правы, душечка! — сказал он, — мне следует прямо сейчас сходить туда и узнать, что с ним стряслось. Вам же, не думаю, что стоит лишний раз привлекать к себе внимание мужчин. Поверьте, оно и так к вам более чем пристальное.

«Ах, он, наверное, ревнует. Поэтому и говорит так!» — подумала легкомысленная девушка, наблюдая за удаляющейся спиной Миража. Вдруг она вспомнила о Форресте и покраснела: «Что же я за невеста такая, раз влюбилась в первого встречного? Дурында! Вообрази, чтобы матушка сказала, если бы увидела это? Ох, лучше даже не думать…» И правда — мама Энни осталась в прошлой жизни, на ее родном ранчо, что было, несомненно, к лучшему, так как едва ли консервативная женщина в летах пережила бы этот поход.

Вдруг Энни заметила Кавалерию. Увлекшись Джоном, девушка умудрилась проглядеть его, стоящего в пяти шагах от себя. В ее защиту нужно отметить, что Кавалерия стоял не двигаясь. Он так и застыл на том месте, куда подошел, столь своевременно придя им на выручку. Мрачный каторжник что-то разглядывал у себя под ногами. «Что это он там высматривает, интересно?» — подумала любопытная девушка и проследила за взглядом Кавалерии. Но сколько бы не всматривалась она ему под ноги, там ничего не было. «Какой же все-таки странный человек… — подумала Энни, — но Джон говорит, что он добрый! Сегодня он заступился за нас. Может, и правда не такой он злой?»

Почти до самого отъезда Кавалерия стоял там и смотрел вниз. Под его ногами, действительно, ничего не было: только камни и скалистое дно ущелья, ни капли влаги, ни корочки от капли крови. Между тем порез на ладони каторжника по-прежнему давал о себе знать.

Франко так и не пришел в себя, его лоб горел, а тело беспокойно шевелилось, он мучился от нестерпимого зуда, постоянно чесался, словно пытаясь выпустить наружу что-то изнутри себя. Иногда он сучил ногами и пучил глаза так, будто его кто-то душит. Руками он пытался схватить этого кого-то и оттолкнуть от себя. Лицо Франко сначала краснело, а потом синело, как от недостатка кислорода, в какой-то момент его отпускало, и тогда он громко, судорожно вздыхал. Иногда хватался за живот руками и скрючивался в три погибели. Губы разбойника постоянно шептали какие-то нелепицы, бессвязные цепочки слов. Иногда казалось, что Франко говорит сразу на нескольких языках, которых никто из бандитов не знал и никогда даже не слышал.