Укрощая Прерикон - [61]

— Ночью вы сказали, что вас зовут Мираж… Но ведь это не настоящее имя? Не бывает таких имен! У вас должно быть другое, ну, для близких друзей! Понимаете… Понимаете, я хотела бы стать вашим другом! — разом выпалила вдруг Энни, ее прелестные щечки зарделись. — Не поймите неправильно, ничего такого, у меня уже есть жених, но… Я не так много мужчин встречала в своей жизни не из наших краев, а вы кажетесь мне интересным человеком и бывалым путешественником. Должно быть, знаете много историй. Кроме того, я чувствую рядом с вами себя безопасно. Уж точно вы не живодер, как он! — она кивнула в сторону Кавалерии, чья шляпа выделялась на фоне скалы, оперевшись на которую, он стоял. Это было одно из задних копыт каменного скакуна, и хотя каторжник не ставил себе за цель спрятаться, он и не афишировал себя. Энни же сразу, как встала, повернувшись в его сторону, заметила неподвижного Кавалерию, тогда как большинство людей бы его просмотрело, — это не укрылось от внимания разведчика. Он подумал, что не плохо было бы и правда дать ей пару уроков стрельбы из винтовки просто на всякий случай, тем более что она сама этого хочет.

Между тем Энни ждала ответа. С мгновение Мираж молчал, лицо его приобрело бесстрастное выражение, затем вдруг расплылось в дружелюбной улыбке, немножко лукавой, самую малость с хитринкой.

— Да уж… Я точно не как он дорогуша, и правда безопасней, чем со мной, тебе, пожалуй, нигде не будет. Разумеется, пока не вернешься к своему жениху, уж он-то о тебе позаботится, я уверен! — глаза Энни мечтательно загорелись. — Но этот тоже неплохой! — сказал Мираж о Кавалерии, — не считай его хладнокровным убийцей, он не пуст, как многие из наших спутников, хотя, кажется, лично убежден в своей кончености больше твоего. Мне представляется, что старому вояке еще доведется вкусить жизнь, рано он решил уйти в отставку…

— Так он воевал! — удивленно сказала Энни, захлопав пышными ресницами.

— Он и сейчас воюет в некотором роде… — улыбнулся Мираж, но увидев, что девушка его не поняла, махнул рукой. — А вот к нему тебе лучше не приближаться! — Мираж кивнул на Дадли, сидящего от него в метре. Тот как раз пережевывал четвертую глиноедку. — Он худший из всей банды! Кнут — наш главарь — тот подонок, каких поискать, но этот, — этот исчадие ада!

— Правда, что ли? — испуганно спросила Энни, попятившись, она по-новому взглянула на Дадли. — Вот я глупышка… Но ведь он совсем не похож на убийцу, мистер! То есть я видела однажды, как казнили опасного преступника, и он вовсе не был похож на него. Тот человек скалился, как волк, бросался на всех, а как увидел виселицу, так сразу и побледнел весь и затих, отец сказал: «Перегорел!»

— Встречаются разные, — пожал плечами Мираж. — Лучше всего для убийцы выглядеть неприметно… — добавил он немного погодя, не желая расстраивать девушку, хотя запах мертвечины разил от Дадли, как от скотобойни. Когда банда въезжала в город, его оставляли в лагере специально для того, чтоб не отпугнул людей раньше времени. Вешатель одним своим видом портил любой камуфляж. На первый взгляд он был похож на старого, слепого пса, уставшего от жизни, но чем дольше ты всматривался в его лицо, тем больше перед тобой разверзалось пекло.

Иногда разбойники прикидывались ковбоями, возвращающимися домой после успешной сделки. Такое проворачивалось там, где это было допустимо территориально, если позволяла одежда. Потом, когда приходило время расплачиваться за выпивку и женщин, вдруг оказывалось, что ковбои гораздо менее пьяные, чем казалось раньше, и даже не ковбои вовсе на поверку. Чаще всего платили им, чтобы убрались, никого не убив. Дадли меньше всего напоминал ковбоя, он был скорее молотобойцем, который с утра до ночи проламывает скоту черепа — это впечатление не так далеко от истины: едва ли Дадли считал равными себе всех тех, кого убивал.

— А что это он ест такое, интересное? — спросила Энни.

— Глиноедок, — сказал Мираж, — а вы что же не знаете, что из себя представляет глиноедка?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Ну, ничего удивительного в этом нет: у вас на севере они не водятся из-за другого состава почвы, для них неподходящего, — Мираж выхватил последнюю ящерицу из руки Дадли. Тот посмотрел на него молча, одним уцелевшим глазом, без укоризны, без ничего вообще, встал и пошел к своей лошади. — Восхитительные существа! Они способны жить годами там, где другие за недели гибнут. Вот, к примеру, здесь, в этом самом месте: ни травы тебе, ни насекомых травоядных, но как-то же выживают. Червей разве что едят, но и червям ведь чем-то нужно питаться, и вообще живут ли они здесь, черви-то?

Ученые проводили исследования, так говорят, что ящерицы эти и не глиной питаются вовсе, как думали наши предки, а какими-то букашками, живущими в ней.

Многие кланы западных людей почитаю глиноедок как священных животных, среди них в основном кланы Племени вороного крыла, живущие в больших песках на юге. Их логика проста: духам не требуется пища и глиноедкам тоже, чем вам не связь для родства между ними? Одни шаманы думают, что это предки и есть, перевоплощенные, другие уверены в том, что на ящерицах этих тренировались боги, прежде чем вылепить из глины более совершенных созданий: лошадей и людей. Наконец, многие утверждают, что глиноедки и есть самые совершенные из божественных тварей. — Сколько умов, столько и мнений, но вот что истинно, так это их поразительная стойкость! — он перевернул ящерицу брюхом кверху, открыв взору Энни надутые голубые пузыри, отчетливо заметные на фоне желтой чешуи.