Укрощая Прерикон - [36]
— Тут-то тебе и конец пришел! — воскликнул Кнут торжествуя.
— Как бы не так… — возразил Мираж, продолжая с улыбкой смотреть в подзорную трубу. — Вы разве не видите искры?
Подняв трубу от копыт лошадей, под которыми он ожидал увидеть распростертым изувеченное тело каторжника, Кнут присмотрелся к пыли на хвосте лошади Прерикон и действительно увидел искры.
— Не понимаю… — пробормотал он, растерянно почесывая свой лоб и поправляя сомбреро.
— Что же вам непонятно? История Кавалерия еще не закончена, мой друг! Готовьтесь к транспортировке кобылы в центральные прерии и поиску скупщика, кроме того впереди нас ждет выполнение самой трудной часть плана, — укрощение строптивой! — ответил Мираж. — А вот, кстати, и поезд запоздалый пожаловал на наш перрон. Его-то нам как раз и не хватало для полного успеха предприятия! — разведчик указал на восток, и посмотрев туда, Кнут увидел всадника, мчащегося наперерез лошади Прерикон. За его спиной горело солнце. — Ну, что я вам говорил, дружище? — он похлопал Кнут по плечу, — все сложилось! И стоило так переживать?
— Чертов мерзавец! — сказал Кнут, рассмотрев через оптику лицо неизвестного всадника, — это же…
— Ага, он самый! Тот, кого вы так ждали! Лассо-Пит собственной персоной! — лучезарно улыбнулся Мираж. — Наш с вами всадник рассвета!
Спускаться по веревке вниз с обрыва несколько проще, чем взбираться по ней волочась за скачущей галопом лошадью. Усердно работая руками и корпусом, Кавалерия вскоре смог встать на ноги, если, конечно, это положение, в котором он поневоле оказался, можно было так назвать. Искры, которые видели Мираж и Кнут со стены каньона, происходили от его шпор, вошедших в крайне жесткий контакт с местной скалистой поверхностью. Они стирались об нее, высекая искры и тормозя кобылу. Прочие лошади вскоре успокоились и отстали, разбежавшись по близлежащим к каньону прериям. Их ловили и сводили вместе спустившиеся вниз разбойники. Только Удача Кавалерии лежала без движения посредине огромного пустыря между скалами востока и подошвой Рубикона, потом ее освежевали.
Понемногу даже невероятная выносливость кобылы Прерикон начала сдавать. Ее шаги становились все тяжелее, пока, наконец, ноги лошади не заплелись, и она не упала на бок, тяжело дыша. Вслед за ней повалился на колени и Кавалерия. Он упал, но не выпустил аркан из ослабевших рук. Сплетенный из черных волос гривы и хвоста лошади Прерикон, этот аркан, как и подобные ему, был крепче любой другой веревки. В тех местах, которые Кавалерия касался своими счесанными ладонями, на нем остались кровавые пятна.
Солнце взошло не так давно, но поверхность земли уже нагрелась. Каждая капля крови упавшая на камни была сродни капли воды на губы умирающего от жажды. В скором времени застывших кровавых пятен вокруг каторжника образовалось очень много, их было больше, чем звезд на небе прошлой ночью. Одежда Кавалерии пришла в полнейшую негодность, от штанов и рубашки вообще мало что осталась, у его старых сапогов почти полностью стерлись подошвы и отвалились каблуки. Потрепало не только одежду: сквозь дыры в материи штанов и рубашки виднелись огромные острова счесанной кожи, эти раны непрестанно кровоточили. Он не стонал от боли, которая должна была быть просто невыносимой, — он только смотрел в глаза упавшей лошади и что-то шептал, а та смотрела на него в ответ, вывалив пурпурный язык изо рта, и тяжело дышала. Таким его застал подъехавший первым Лассо-Пит, ковбой даже снял шляпу перед ним, а позднее признал, что такого он еще ни разу в жизни не видел. Позже подоспели Кнут и Мираж. Мало-помалу вокруг Кавалерии и загнанной им кобылы образовалась толпа зевак.
Тем вечером разбойники ели конину, почти каждый получил по куску от Удачи Кавалерии, и только сам ее владелец не получил ничего, так как бредил. Он потерял сознание, сидя там, у кобылы. Очень долго бандиты не решались к нему подойти, а когда подошли, его уже лихорадило, так и продолжил сидеть на коленях после потери сознания. Мираж распорядился отнести его к чаше, и разбойники послушались, игнорируя возражения Кнута, попросту не замечая их. Они были мерзавцами, но уважали силу, к тому же каждый понимал, что, если бы не подвиг Кавалерии, и куш был бы в два раза меньше. А они любили деньги и то, что можно за них купить.
Глава четвертая
Ковбой и невеста
— И фто бы вы думали? Можете в это поверить? Я ехал туда грабить, а нашел гроб и покойника! — говоривший смачно, со знанием дела сплюнул.
— Мне все равно, что ты нашел! Я спрашиваю, достал ли ты то, за чем я тебя посылал? Где те люди, которых я с тобой отрядил? Куда ты пропал? И почему, черт возьми, ты так долго возился? — хотя он пытался говорить спокойно, по истерическим ноткам в голосе сразу же узнавался лидер банды.
— Люди? Какие еще люди? А, те дохляки, которые даже в седле держаться с трудом! Видел ли бы вы, как они падают, все равно фто мешки, набитые дерьмом!
— Падают? Не от пуль, надеюсь?
— А если и от пуль, то невелика потеря! При мне в них никто не стрелял, они в какой-то момент отстали. Кажется, это случилось на пути в Стамптаун, точно не скажу… Я им не отец, фтобы…
Меня пытаются убить и съесть пять раз в день. Лишь умение вовремя разнести полдворца и особый дар спасали мне жизнь и честь! Иногда красивые глаза тоже помогали избежать дипломатического скандала. Но опыт подсказывает, что лучше бить чемоданом. Сегодня я собираю информацию про принца оборотней и проверяю его на склонность к изменам. Потом предоставляю полный отчет о короле эльфов. Чуть позже проверяю стрессоустойчивость разъяренного дракона. У официальной королевской «развратницы» очень «потный» график. Меня даже посвящали в рыцари и обещали оплатить торжественные похороны.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.