Украсть богача - [79]

Видела бы меня сейчас Клэр. Столько усилий она приложила, когда, с трудом волоча ноги и задыхаясь, уже зная, что серьезно больна (и ведь не обмолвилась ни единой живой душе!), ходила по старым друзьям и срывающимся голосом умоляла подыскать работу, жизнь, что угодно для ее мальчика, у которого ничего нет.

Помню, как она наваливалась на мою руку, когда я переводил ее через лужи, через дорогу, помню, как убирала мои волосы, упавшие на глаза, когда мы наконец садились в тележку рикши, как внушала мне, что все образуется.

Что бы она сказала о том, кем я стал? Вечерами в часовне, в те дни, когда ее унижал Дхарам Лал, она тихим голосом умоляла Всевышнего помиловать ее врагов, зажигала свечи, подметала полы. Бывало, с ней подолгу никто не разговаривал, кроме меня. От нее отсаживались в столовой. К ней старались не приближаться, и девочки в классе, заслышав шорох ее шагов, неловко умолкали.

А все из-за меня.

Сколько раз я хотел убежать, избавить ее от себя, но так и не набрался смелости: ведь тогда в целом мире не осталось бы никого, кто говорил бы мне, что я способный, что я важен, что я заслуживаю гораздо большего, чем получил по праву рождения. Так ли уж я виноват?

И все равно я чувствовал себя трусом.

Ради чего она страдала и умерла?

Ради этого?

Она прочила мне лучшее будущее, верила, что я одолею рок, не стану довольствоваться подачками судьбы. Я достиг гораздо большего, чем Клэр могла представить. Но в этой стране такие номера не проходят. Здесь для таких, как я, одна дорога.

Так или иначе расплаты не избежать. Я это знал. И все равно решился действовать.

Девятнадцать

Пробраться в штаб-квартиру Народной партии можно было только прикинувшись журналистом, причем настоящим. Шафрановые, конечно, психи, но не дураки. Какой-нибудь грязнуля обязательно устроит мне проверку, пробьет в поисковике, заглянет в Твиттер.

И каким образом, вы думаете, мы нашли идеального кандидата? Отыскали в газетах смельчака, преданного правде и справедливости, и убедили его нам помочь?

Нет.

Мы искали журналюг, похожих на меня. Разумеется, не либералов, не комми, а рядовых охотников за жареным, которые, к их несчастью, похожи на Рамеша Кумара. Таких оказалось несколько. Вылитый я, только волосы подлиннее, усы и очки. Того, на котором мы остановили выбор, звали Утсав Мета, кинорепортер с миллионом дерьмовых статеек о последнем скандале, устроенном Канганой[201], и о том, как выглядит после родов Карина[202].

Потом Бхатнагар – то есть я – написала ему в Фейсбуке.

«Я прочитала вашу статью о пяти лучших матерях среди знаменитостей, – сочинял я. – Вы выдающийся индийский журналист, у вас большое будущее. Давайте встретимся, обсудим источники… и не только».

Мета вцепился в это предложение, как козленок в материнское вымя. Две минуты – и ответ!

«Надо же, такая стремительная и такая красивая. Надеюсь, в остальном вы не станете спешить! Встретимся-поболтаем?» Рядом сидела Прия и подсказывала мне самые нелепые фразы, которые только могла придумать, и юный Утсав потерял голову от страсти.

Бхатнагар посмотрела, что мы там пишем – вдруг совсем неприличное? – и хихикнула, прочитав предложение, в котором я спрашивал, чашечки какого размера Мета предпочитает – разумеется, речь шла о кофе. Еще он попросил прислать фотку, но мы ответили, что лучше при встрече.

Через полчаса он уже топтался у нас под воротами, наш маленький Ромео, запыхавшийся от возбуждения, очки натерты до блеска, волосы лоснятся от геля, как мякоть личи, подмышки впервые в жизни сбрызнуты дезодорантом.

Похищение!

Не успел он войти, как я связал его и отволок в комнату на втором этаже.

Помариновал его там часок, а потом вернулся и объяснил, что мне от него надо.

– Сколько заплатите? – спросил он, когда я выложил свою историю. На Пакистан ему было плевать.

Член повис, и сразу к делу: знает, когда сдаться. Не то что я.

– Лакх. Если что, говорите всем, что мы вас пытали и вы согласились нам помочь.

– Пять.

– Договорились, – сказал я. Грабеж. Пять лакхов за день работы – ну и мир! – Представляете, какая получится статья? История-то офигенная.

Он кивнул.

– Я еще и права на экранизацию продам. Вы же не кто-нибудь, а Умар Чаудхури.

– Разбогатеете, бхай.

Я взял его очки, удостоверение репортера, телефон, позвонил в штаб-квартиру Народной партии и договорился об интервью в субботу. Мне назначили на одиннадцать, и то пришлось уговаривать. Оберой – парень занятой.

Я был хорошим похитителем. Комната с вентилятором, бутылки с водой, мультфильмы по телевизору.

Мета не сопротивлялся.

Я караулил его, а он болтал.

Его так редко слушали, что он трепался без умолку. Никто и никогда не обращался к нему за консультацией. Никому не нужны его советы. Ему вечно приходится выискивать в Твиттере подходящие материалы. Он в красках расписывал, как трудно ему живется: все его игнорируют, все им пользуются, – кто знает, когда его снова захотят выслушать? Ему нужен был слушатель, и теперь, заполучив его, останавливаться он явно не собирался. Он уже не контролировал себя, говорил все громче, с детским восторгом распинался о «Марвел», реслинге и аниме с осьминогами.