Украинский национализм. Факты и исследования - [104]

«По условиям Ялтинских соглашений политика США подразумевает репатриацию в Советский Союз всех претендующих на советское гражданство, чьи претензии принимаются советскими властями. На практике это означает… что советские граждане, проживавшие на советской территории в границах до 1939 года, репатриируются независимо от индивидуальных пожеланий… Это противоречит политике США, способствовавшей автоматической репатриации лиц балтийских национальностей… поляков, хорватов и словенцев… и словаков».[828]

Репатриация не только принесла личные трагедии, но и повлияла на будущее националистической эмиграции. Так как огромное большинство восточных украинцев было возвращено в СССР, западноукраинцы стали численно доминировать в лагерях перемещенных лиц, где эмигранты обычно жили три-четыре года после окончания войны[829]. Кроме того, восточные украинцы остались в лагерях только потому, что сказали лагерному начальству, будто они из Западной Украины. Даже когда репатриация прекратилась, беженцы испытывали понятное недоверие к намерениям союзнических властей. В результате восточные украинцы стали зависеть от западноукраинских соотечественников, которые легко могли их выдать. Согласно широко распространенным слухам, западноукраинские националисты использовали угрозу таких разоблачений, чтобы заставлять восточных украинцев служить националистическому делу. Известно, что иногда националисты прибегали и к насилию, чтобы контролировать администрацию лагеря и иметь монополию на пропаганду.[830]

В этой борьбе верх одержали сторонники Степана Бандеры, известные после войны как ОУН-Р (революционная), которые сумели привлечь на свою сторону самых молодых галичан из националистической эмиграции, что сделало их сильнее группировки Мельника (известной к тому времени как ОУН-С – солидаристы). Но у Мельника были важные опорные центры, особенно во Франции, где Олег Штуль (когда-то советник при партизанах Боровца) был главным представителем ОУН-С по связям с печатью.

После 1946 года две силы работали на то, чтобы смягчить распри внутри националистического движения. Главным стабилизирующим фактором оказалась громадная украинская диаспора в Северной Америке. При въезде в страну украинцы, как правило, не классифицировались как определенная группа, что делает статистику по украинским иммигрантам печально неточной. Представляется, однако, что к концу войны в Соединенных Штатах проживало от полумиллиона до миллиона лиц, имевших украинские корни. В Канаде украинцев в то время было более чем раза в полтора больше, чем в Соединенных Штатах, и их число росло намного быстрее, поскольку в то время эмигранты искали постоянное пристанище. То же происходило и в относительно маленьких украинских поселениях в Австралии и Южной Америке. Политический и социальный тон быстро стали задавать канадские украинцы – не только потому, что их число постоянно увеличивалось. Сосредоточенные поселения канадских украинцев (особенно в провинциях Онтарио, Саскачеван и Альберта) позволили им достигнуть серьезного политического влияния в многонациональном доминионе.

Большинство довоенных украинских иммигрантов во всех странах – это крестьяне, спасавшиеся от бедности и воинской повинности в Австро-Венгрии и Российской империи. Многие из их потомков сохранили только остаточные связи с украинскими землячествами. Малая часть, особенно в Канаде, была вовлечена в коммунистические организации, но после Второй мировой число украинцев коммунистов сократилось[831]. Влияние националистических организаций усилилось благодаря Дмытро Донцову, националистическому идеологу, который, по-видимому, тяготел к ОУН-Р.[832]

Церковь являлась второй силой, стремившейся умерить эмигрантские разногласия. Сразу после войны Украинская католическая церковь и оставшаяся часть Украинского национально-демократического союза (УНДО) стали активно работать над этим. Поскольку позиции восточных украинцев укрепились, Украинская автокефальная православная церковь в эмиграции смогла тоже играть подобную роль.

В июне 1948 года почти все стороны, включая две ветви ОУН, признали Украинскую национальную раду, возглавляемую Андреем Левицким, законным преемником государственной власти Украинской национальной республики, учрежденной в 1917 году. Скоро, однако, стало очевидно, что участие ОУН-Р непостоянно. Удивительно, что это было наиболее умеренное крыло бандеровской фракции, возглавляемое Мыколой Лебедем и отцом Иваном Грыньохом, которые порвали и с эмигрантской группировкой государственников, и с самим Бандерой. Лебедь и Грыньох, утверждая, что находятся в прямом контакте с УПА и ее политическим крылом – УГВР, представляли УГВР в Западной Европе как альтернативный надпартийный орган. Это привлекло к ним некоторых членов УРДП (Украинской революционной демократической партии), преемника УНДП, сформированной диссидентами из ОУН-Б (главным образом восточными украинцами) среди партизан Боровца в 1942 году.

После раскола в ОУН-Р оставшиеся с Бандерой и Ярославом Стецко также откололись от Национальной рады; они держались новой «наднациональной», как и «надгосударственной», организации – антибольшевистского блока наций (АБН), украинские организаторы которого ведут его историю с Волыни времен войны, когда боевики разных наций встретились и создали политический союз. Учредителями были восточноевропейцы и даже азиаты, представители главным образом крайне правого крыла, или малые этнические группы подобно словакам. На практике заправлял в АБН Ярослав Стецко, председатель его центрального комитета.