Украинский гамбит. Война 2015 - [67]

— Говорят, бомба врезалась в шестой редут! — снова, как контуженый, заорал Игорь. — И что одна пушка повреждена!

— Значит, в нас все-таки попали? — спросил Костя просто для того, чтобы что-нибудь спросить и отвлечь всех от собственной персоны. Не любил Костя быть в центре внимания, ну разве что только во время репортажа.

— Конечно попали, а как же иначе! — снова заорал Игорь. — Я же говорю, что американцы просто так бомбы не кидают.

— Ты чего орешь? — спросил Костя. — Тебя контузило?

Он тряхнул головой и окутался облаком белой пыли.

— Нет, я думал, ты плохо слышишь.

— А я видел, как В-52 сбили, — назло ему сказал Костя и подумал, что Игорь точно изменился после того, как полежал в лазарете у американцев. Продался, подумал он и не поверил самому себе. Игорь не мог продаться по определению, иначе он не воевал бы ни в Боснии, ни в Афгане, ни здесь, а давно бы стал «халявщиком». Такие, как Игорь, «халявщиками» не становятся. Они четко и целенаправленно выполняют свою миссию, и выполняют ее до конца дней своих. Игорь, по большому счету, думал Костя, это наша совесть, и я всегда буду горой за него, хотя он чуть-чуть и сумасшедший.

Завета наконец протиснулась мимо Божко и на глазах присутствующих бросилась к Косте, повисла у него на шее. Он только успел заметить ее заплаканное лицо и лицо Сашки Тулупова, который почему-то отвернулся и отступил в коридор. После этого Костя неожиданно был покрыт поцелуями ото лба до губ. И губы ее оказались солеными на вкус и такими желанными, что он только через целое мгновение увидел, как Игорь беззастенчиво, хотя и исподлобья наблюдает за ними. На лице его бродила странная улыбка, похожая на оскал.

— Ну все, все, — сказал Костя Завете под воздействием этого взгляда, — все… ты видишь, я живой, со мной ничего не случилось, только вот компьютер разбился. — А сам впервые понял: «Мне почему-то теперь нравятся не Мата Хари, а душевные женщины, и как же мне быть?..»

— Как разбился?! — сунул морду в дверь Сашка.

— Разбился, один обломки остались.

— Это же конец?! — воскликнул пораженный Сашка.

Костя прижал к себе Завету:

— Конец… — сказал он, пытаясь рассмотреть ее лицо, которое она всячески прятала у него на груди.

— Не смотри на меня, — бормотала она, закрывая лицо руками, — я некрасивая.

— Ну что ты! — воскликнул он, поглаживая ее по плечам. — Ты самая-самая…

— Нет-нет… — бормотала она, — я несдержанная…

— Ладно-ладно… — сказал он, — нечего на себя наговаривать.

— А почему ты мне не дал заснять, как сбили В-52? — вредным голосом спросил Сашка.

— Отснимались… — махнул свободной рукой Костя, другой он осторожно придерживал Завету, полагая, что так она быстрее перестанет плакать. — Все, хватит! Домой пора.

Он хотел объяснить, что ноутбук был особым, с внутренней антенной и с уникальным программным обеспечением, но Сашка и сам об этом знал. Найти второй такой комп в разоренном городе было нереально. Можно, конечно, заказать его в редакции, но как туда сообщить? Нужна связь, а ее как раз и не было.

— Я тебе этого не прощу, — беззлобно пообещал Сашка.

— Ха! — отозвался Костя. — А я твоей маме Оле расскажу, что ты здесь выделывал, она тебя выпорет.

— Не-е-е, маме не надо, — ухмыльнулся Сашка, ну совершенно как его отец Максим. — Мама ничего не поймет. Маме нужно, чтобы я сидел рядом и никуда не девался.

— Мама есть мама… — веско сказал Костя. — Маму уважать надо.

— А я и уважаю, — сказал Сашка.

— А еще любить.

— Я ее люблю, — сказал Сашка.

— Что-то незаметно, — заметил Костя, намекая на его обгорелую физиономию.

— Значит, мы едем домой?! — снова воскликнул Сашка, ловко уходя от скользкой темы.

Костя ответил:

— Неизвестно.

Костя еще лелеял надежду найти трубу спутниковой связи и договориться с Вадимом Руновым о необходимом оборудовании, а машину мы как-нибудь здесь раздобудем, подумал он. Машин здесь много. Главное, чтобы Рунов все сделал тихо, минуя завотделом Горелова Юрия Александровича, иначе тот заставит их вернуться в Москву. А возвращаться мне совсем не хочется, находил новые аргументы Костя, стараясь не думать о причине нежелания возвращаться. А причиной нежелания возвращаться была как раз Завета. Как оно на самом деле обернется, думал он, я не знаю, но, кажется, я влип. Это странное открытие ошарашило его больше, чем обрушившаяся лестница.

Он даже хотел сообщить всем, что у него дурное предчувствие, будто бы они отсюда не выберутся. Впрочем, американская бетонобойная бомба к его предчувствию не имела никакого отношения. А что имело отношение — Костя еще не понял, может быть, мешала Завета, которая все еще прижималась к его груди? А может быть, потому что у него периодически кружилась голова, а в желудке все еще плавал комок тошноты?

Сашка Тулупов ринулся к ближайшему зеркалу, придирчиво посмотрел на себя и уныло поведал:

— Да-а-а… с такой мордой меня никто любить не будет.

— Ничего, до свадьбы заживет, — насмешливо успокоил его Игорь.

Сашка только шмыгнул носом: мол, когда еще эта свадьба, а морда уже попорчена.

Постепенно из разговоров выяснилось, в чем суть дела и почему Большаков так спешил. Оказывается, в форте были бомбоубежища — укрепленные казематы — каменные мешки особой конструкции. И оказалось, что Большаков туда вовремя и завел всех, кроме Кости, разумеется, и что Завета рвалась вернуться, но Большаков ее удержал.