Украинцы, которые были (XVI – начало XX века): документы, материалы, исследования - [140]

»…

Главной особенностью нрава Русского считается здесь глубокая скрытность и ничем непреодолимое упрямство. «У прям, как Русняк!» есть общая поговорка в Венгрии; в отношении же к скрытности, ее доказывают всегдашнею медленностью, краткостью и неопределительностью ответов Русняка на самые простые вопросы, ему предлагаемые. Оно точно так: и в этих обоих качествах здешний Русин, как две капли воды, похож на своего брата, Мало-Российского Украинца, у которого тоже не легко добьешься слова, и которого также трудно сбить с того, на чем он раз упрется. Впрочем, в рассуждении упрямства, и Велико-Россиянина не скоро уломаешь, когда он, по его выражению, «запритчится»; у нас тоже есть пословица: «упрям, как Новгородец!» Касательно же неразговорчивости, за-Карпатский Русин сам объясняет ее очень умной пословицей, которая у нас выражается почти теми же словами: «А ты, брате, пожвы (то есть – пожуй) слово, та пусти з рота: бо што раз зле зречешъ, то поправити тяжко!»… Краткость и неопределительность ответов происходит нередко и от того, что Русский здесь, как и везде, любит под-часок сказать не просто, а с своего-рода замысловатостью, подпустив непременно любимой им иронии. На вопрос, например: «далеко ли такое-то место? скоро ли можно туда дойти?» Русняк помолчит – почешется – и затем ответит известною всякому Русскому аллегориею: «да як будешь ходити далеко, так близко; а як близко пийдешъ, так далеко!» При таком ответе – Валах вытаращит глаза – Немец презрительно пожмет плечами – Мадяр взбесится и станет ругаться; а тут смысл самый простой, что есть прямая и близкая дорога, да плохая, почему в спрашиваемое место надо итти дальним обходом. За всем тем, бывают нередко случаи, что эта крепко закутанная и запоясанная обстоятельствами натура распахивается: стоит только уметь приняться за Русняка, расшевелить его, пробудить в нем доверчивость; и тогда он заговорит – заговорит уже со всей искренностью, не чинясь и не церемонясь нисколько – даже, пожалуй, если молвишь что не по тем, не по его нравам и понятиям, то скажет просто без обиняков: «э, пане! якый ты дурак!»…

Леность, беззаботность, равнодушие ко всему и происходящее оттого во всем неряшество – по замечаниям моим, принадлежат не одним Русинам в Венгрии. Вообще, все тамошнее народонаселение не отличается особенною работящностью: даже Немцы здесь как-то излениваются, и делаются непохожими на себя; а если взять, например, Волохов, так они и живут гораздо еще неопрятнее и грязнее, чем Русняки. Видно, зло это разлито уж здесь в самом воздухе. Впрочем, насчет Русняка господствует общее между туземцами мнение, что если он примется работать, так сработает втрое против всякого другого. В этом он, значит, не изменяет своей Русской натуре. Было бы только из чего работать! Было бы труду должное поощрение и вознаграждение! А то – поневоле будешь «ленух» и «лежух», когда сколько ни трудись, сколько ни работай, а все-таки, как дойдет до расчета, то – по горько-добродушной пословице Русняка – «пойшов як дранкова мати с несоленым погачом!»…

С этими, конечно, темными сторонами, в тесной связи состоят и многие похвальные качества Венгерских Русинов, которые, при всем недоброжелательстве к ним прочих туземцев, признаются за ними единогласно; как-то: необыкновенная терпеливость, отсутствие излишней раздражительности и запальчивости, вообще воздержность в потребностях и желаниях, не падкость к запретным наслаждениям, непоблажливость преступным страстям, и в следствие всего этого – особливая тихость, ровность, добропорядочность нравов. Что эти качества происходят в них от их Русской натуры, принадлежат к особенностям их Русской народности: это всего виднее в Венгрии. Тут многое множество разных народностей живет вместе, друг-возле-друга: четыре-пять племен – в ином комитате, два-три племени – в иной деревне. И что же? – Официальные статистические цифры свидетельствуют, что нигде меньше не бывает преступлений против лиц, как у Русняков; между тем, Венгрия есть такая земля, которая никак не может похвастаться достаточным обеспечением личной безопасности: там только и слышишь что про убийства, про кровопролития, про увечья, совершаемые не редко середи городских площадей, во время комитатских правительственных собраний и совещаний, даже часто по их поводу; не говорю уже о злодействах разбойников, в одиночку и шайками. Преступления против собственности также суть дело весьма обыкновенное в Венгрии: даже из самых Мадяров, считающих себя особою царственною породою в крае, есть много природных дворян, не вменяющих себе в бесчестие промышлять, как ремеслом – конокрадством; но Русняк – опять те же официальные цифры свидетельствуют – редко очень попадается и в воровстве, да и то в каком-нибудь самом пустячном. Вообще замечено, по многолетним наблюдениям, что в тех комитатах, где большинство народонаселения состоит из Русинов – то́рьмы большею частью бывают почти вовсе пусты. Приведу при этом случае любопытную параллель разных народностей в Венгрии относительно поползновения к преступлениям: параллель, составленную Венгерцем и напечатанную в одном из Мадярских журналов, издаваемом в Песте, столице Венгрии