Украина в огне - [8]

В тот же день ближе к вечеру в Приволье — расположение штаба — въехала целая кавалькада из надутого важностью джипа и двух грузовиков. Комполка, поняв, откуда ветер принес высокое начальство, несколько раз очень по-доброму на меня зыркнул, но так ничего и не сказал — у Станислава Эдуардовича, моего однокашника еще со студенческой скамьи, мозги были поставлены правильно, и он точно знал, как правильно кормить овец, не вызывая плотоядной зависти у волков.

Кравец быстренько перетер с командирами, что-то показал на машины и, утвердительно кивнув своей охране, двинулся ко мне. Обнялись.

— Как ты? Назад — когда попросишься?

— Да нет, Стас, спасибо. Ну его на хер — ваш террариум… — Тему надо было срочно менять: мой фортель с уходом в боевые он, по старой дружбе, хоть и понял, но отнюдь не принял. А власти у него было всегда — выше крыши, а тем паче сейчас — после беспрецедентного переворота командарма Скудельникова.

Понятно, что он опасался за друга, но еще более ясно, что Стасу край как не хватало на посту руководителя службы контрпропаганды такого фрукта, как насквозь прожженный Деркулов. Но и меня подковерный маразм нашего горячо любимого правительства достал сверх всякой меры. Так что лучше перетягивание интеллектуальных канатов отложить на будущее.

— Ладно! Потом, брат, поговорим, а то меня Буслаев, после твоего отбытия, с говном сожрет. Чем порадуешь?

— Да так, привез тебе военного барахлишка всякого чуток. С Иванычем, понятно, поделился — тебе крохи остались; так что — не съест, не бойся. И народу — конкретного пару человек — тоже выцарапал, даже не спрашивай как.

Я заглянул через его плечо. У джипа члена Военного Совета Республики (вслух именуемого самими военными не иначе как «высер») стояло трое.

Какой-то затрапезный скособоченный дедок, присев, что-то писал в тетрадку. Рядом, с разбитой в баклажан мрачной рожей, стоял расхлыстанный, как будто его целой псарней травили, рослый парень лет за тридцать. И, наконец, сразу за стариком бесформенным утесом высился третий — явно деревенское сурло размером аккурат с трактор, на прицепе которого его два десятилетия назад папка с мамкой зачали под пропахнувшим молоком и навозом распахнутым деревенским небом.

— Ты че, бля, прикалываешься?

— Ни капельки, дружище… — Он улыбался во весь рот. Глаза откровенно говорили о том, что он действительно — не шутит… — Ты мне за каждого из них потом коньяк поставишь и в ножки поклонишься. Народ — конкретный, говорю тебе.

— Угу… И в чем «конкретика» этих клоунов?

— Вот тот, что с гроссбухом, — Иван Григорьевич. Фамилия — Передерий. Инструктор-подрывник. Дончанин. Гвардии старший прапорщик. И не отставник — с корабля на бал! Да еще и доброволец… — Подумав мгновение, Кравец добавил: — После лагеря. Смотри, не телепай мужика.

— Да он же — старик!

— Кирьян, не тормози, окей?! Ему годков чуть больше нашего. Говорю тебе — в лагере изувечили. Ну, и еще… охолостили его там. Он уже после больнички пришел… — Выдержав паузу, Стас добавил: — Из России пришел. Сам.

— Ни фига себе… Остальные?

— Бугай, не поверишь — фамилия такая, прибился к этим на губе. Сидел за какую-то хрень. Вроде дезертир. Думаю, бык здоровый, тебе пригодится… — Стас достал сигареты, угостил меня и, смачно затянувшись, продолжил: — Что до последнего, то тут тема отдельная. Хочешь, верь, хочешь, нет. Юрий Константинович Жихарев. Бывший командир разведвзвода или, кажись, даже роты, выпускник Рязанского десантного, ветеран Чечни, старший лейтенант запаса, кавалер правительственных наград, беженец-крымчанин, ну и доброволец, знамо дело!

— Эт, как же его угораздило-то так, и — в Чечню, и — крымчанин?

— Вернулся, говорит, на историческую родину, как с армии ушел… — Стас подумал и продолжил: — Пацан подрасстрельный. Взят под мою личную ответственность. Не подойдет тебе — сам шлепнешь. Учитывай.

— Нормально! И за какие подвиги такая слава герою Кавказа?

— Не смешно. Что он там натворил и почему ушел из армии, я не знаю. И никто не знает. Сам — молчит. Под трибунал попал из-за Передерия.

— Это как?

— Ты же знаешь, какой сброд в батальонах формирования? Беженцы, добровольцы, дезертиры насильняка[22], шпана всякая неприкаянная. Вот несколько таких кавалеров параши решили прояснить вопрос о «пробитости»[23] Передерия и вообще, как именно его «опускали». Он, конечно, подорвался, дошло до рук, а тут, как назло, Жихарев. Мне комбат рассказывал. Говорит, тот взял со стола обычный кухонный нож и молча выпустил двоим кишки. Кореша за стволы. Этот — тоже. Еще один приблатненный — с прострочкой в требухе. Народ тупо стал в окна выпрыгивать. Дальше — как обычно. Ты помнишь, как Скудельников на уголовщину смотрит…

— Да уж. Это вам не правительство вывести во дворик областной администрации и к стеночке поставить…

— Так, Кирьян, пошел в жопу!

— Ладно. Мне ваша команда нравится, ты знаешь.

— Берешь людей?!

— Беру, конечно! С такой-то презентацией… Что с оружием?

— Ишь какой! За оружие, брат, коньяком тебе не расплатиться — будешь девок искать и сауну.

— Да без проблем. Отзвонюсь Светке, узнаю, каких именно тебе подбирать.

— Му-дак!