Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки - [19]

Здесь нет места для подробного анализа выводов историков, да и особой необходимости тоже, поскольку он выполнен мной в отдельной работе. Следует только напомнить, что рубежами этого «распада» определены различные даты: 1054 год (смерть Ярослава Мудрого), 1097-й (проведение Любечского княжеского съезда), 1132-й (смерть Мстислава Великого), 1169-й (взятие Киева войсками союзников Андрея Боголюбского), начало ХІІІ века, когда, согласно В. О. Ключевскому, Киев и Киевщина уступают свое место Суздальщине и ее столице Владимиру[10].

Конечно, лучшего аргумента в пользу единства Руси, чем предложенная множественность дат, и придумать невозможно. Это бесспорное свидетельство того, что историки так и не нашли объективных причин для «распада», потому что их не было в реальной жизни. Распри между князьями и неповиновение младших старшим, в том числе великим киевским князьям, не являлись особенностью какого-либо исторического этапа, а были характерной чертой строя древнерусской власти и административно-территориальной структуры с Х по ХІІІ век[11].

При этом в центре междукняжеских конфликтов всегда находился Киев и принадлежавший ему великокняжеский домен. Князья боролись не за самостоятельность, но за старейшинство на Руси. Все они четко осознавали, что являются «единого деда внуками». Место киевского стола в государственно-политической системе Руси хорошо определено в ответе черниговского князя Ярослава Всеволодовича на предложение Рюрика Ростиславича и Всеволода Большое Гнездо не претендовать на Киев. Черниговские князья согласились не добиваться его у Рюрика и Всеволода, но не хотели отказываться от него навсегда: «Ажь ны лишитися его велишь отъинюдь, то мы есмы не Угре, не Ляхове, но единого дтда есмы внуци; при вашем животе не ищемъ его, аж по васъ, кому Богъ дасть»[12].

О том, что Древняя Русь сохраняла свое государственное единство в ХІІ — начале ХІІІ века, свидетельствует также система дуумвирата — одновременного соправительства в Киеве князей из соперничавших за него семейств Мономаховичей и Ольговичей, не желавших уступать первенство. Соправительство на киевском столе, который занимали не безместные изгои, а князья, владевшие двумя огромными княжествами, несомненно, содействовало государственно-политическому единству всей Руси.

Может показаться парадоксальным, но единство Руси проявлялось даже и в той нестабильности, которую порождали властные претензии порфирородных представителей княжеского рода. В их бесконечных противоречиях, вооруженных конфликтах, перемещениях от стола к столу воспитывалось чувство органической общности не только княжеского рода, но и всей страны.

В заключение посмотрим, какой представлялась Русь в народном самосознании. Присутствуют ли в нем какие-нибудь признаки распада единой Родины? Ведь для объективного осмысления данной темы неизмеримо более важны мнения современников, чем взгляды историков из далекого будущего. Оказывается, ни на одном этапе истории единство Руси ими не ставилось под сомнение. Образ Русской земли или Святой Руси в произведениях письменности ни разу не был подменен каким-либо другим, менее общим. И это независимо от того, кто написал — киевлянин митрополит Иларион или черниговец игумен Даниил. Первый прославил Владимира за то, что тот крестил Русь и создал ее «единодержавство», а второй в далеком Иерусалиме назвал себя «Руские земли игуменом» и поставил на гробе Господнем «кандило от всея Русьские земли». Представление о единой Родине прочитывается и в «Повести временных лет». Обращаясь к князьям Святополку и Мономаху с призывом подумать о Русской земле, митрополит Киевский Николай заявил: «Молимся, княже, тобѣ и братома твоима, не мозѣте погубити Русьскыѣ земли»[13].

С необыкновенной силой идея единой Родины прозвучала в гениальной поэме «Слово о полку Игореве». В литературе неоднократно отмечалось, что главным героем «Слова» является не кто-либо из князей, а вся Русская земля. По мнению Д. С. Лихачева, такое ощущение Родины связано с народной стихией[14]. Поразительно, но чувство Русской земли как единой Родины оставалось в сознании русских людей даже тогда, когда по ней пронесся монголо-татарский смерч. В «Слове о погибели Русской земли» автор говорит о «светлой и красно украшенной» Русской земле с великими городами и дивными селами, церковными домами и грозными князьями.

Вполне созвучны исторической письменности и литературе идеи эпической поэзии, нашедшие свое выражение в былинах. В отличие от исторических персонажей, принадлежавших конкретному времени, былинные живут и действуют в продолжение всей древнерусской эпохи. Все они — защитники Русской земли, которая, как и в письменных источниках, в былинах называется святой. Часто в былинном эпосе образ Русской земли как бы сливается с образом ее столицы — Киева. Илья Муромец отправляется на богатырском коне, чтобы постоять «за стольный Киев-град, за Святую Русь».

В большинстве своем былинные богатыри не имеют четкого географического приурочивания. Русский народ, собирая и обобщая типичные черты духовного и физического совершенства своих лучших представителей, намеренно создавал образы общерусских богатырей как стражей Русской земли, хранителей ее единства