Украина, 1991–2007 - [140]

14 сентября 2006 г. в Брюсселе В. Янукович сразу же после заседания комиссии «Украина — НАТО», ссылаясь именно на результаты социологических опросов, заявил, что Украина не готова выполнять План действий по вступлению Украины в НАТО. По сути, речь шла о том, чтобы «отложить» активные действия Украины в этом направлении. В то же время министр иностранных дел А. Яценюк, сопровождавший премьера, сделал диаметрально противоположные заявления о готовности украинской власти всячески сотрудничать с НАТО по вопросу вступления в альянс. Кризис власти 2006–2007 гг. и досрочные выборы в Верховную Раду сентября 2007 г. установили некую паузу, которая сменилась активной проНАТОв- ской и проевропейской риторикой нового правительства в декабре 2007 г. и вполне реальными действиями в этом направлении. В феврале 2008 г. руководители парламента, правительства и президент направили в НАТО официальное письмо о присоединении Украины к плану действий по членству в НАТО. В результате работа парламента была заблокирована оппозицией.

После «оранжевой революции» представления правящей элиты и населения об определении своего места между «Хорошим» и «Злым» значительно разошлись. Несмотря на очевидную тягу лидеров «оранжевых» на «Запад», большинство населения, как и раньше, придерживалось достаточно «амбивалентной» позиции с очевидным предпочтением «Злого». По данным мониторинговых опросов Института социологии НАН Украины, в 2003–2005 гг. процент опрошенных, высказывавшихся или за укрепление связей в рамках СНГ, или за сближение преимущественно с Россией, или за укрепление «восточнославянского блока» (Россия, Украина, Беларусь), хоть и уменьшился с 57,4 до 48,6 %, все же оставался очень высоким. Удельный вес тех, кто стремился к первоочередному развитию отношений с высокоразвитыми странами Запада, увеличился с 10,7 до 17,9 %. Доля «изоляционистов», высказывавшихся в пользу опоры на собственные силы, оставалась почти неизменной — 21,2 и 20,2 % соответственно[350]. Разумеется, к Западу традиционно тянулись жители западных регионов, к России и блоку с ней — восточных. Интересно и то, что треть опрошенных (33 %) считала необходимым одновременно сближаться и с ЕС, и с Россией[351].

Население не было готово к радикальной смене вектора. В значительной степени упомянутая двойственность была порождена долголетней «многовекторностью», отсутствием четко артикулированной и последовательной стратегии евроинтеграции у государственных и политических элит. Этим украинские правящие группы серьезно отличались от своих соседей, прежде всего политических верхов стран Центрально-Восточной Европы и Балтии, где такие стратегии были приоритетными во внешней политике. Стоит заметить и то обстоятельство, что вопросы внешнеполитического выбора слишком часто становились объектом интенсивных спекуляций во внутриполитической борьбе, создавая у населения стойкие представления об отсутствии консенсуса в верхах относительно выбора между «Злым» и «Хорошим». Само население, как уже упоминалось, не только жило достаточно амбивалентными представлениями и ожиданиями относительно «пути Украины в Европу», но и в своих саморефлексиях демонстрировали то ли трезвость мышления, то ли заниженную самооценку. Согласно опросам центра им. А. Разумкова, проведенным в декабре 2006 — апреле 2007 г., лишь 32 % опрошенных называли себя европейцами, 60 % таковыми себя не считали. Две трети респондентов утверждали, что Украина не может претендовать на статус европейского государства — прежде всего по экономическим и социальным показателям. Любопытно, что 40 % опрошенных считали, что Украина может считаться европейским государством по основным культурным параметрам, а 47 % — утверждали противоположное[352].

Итак, после «оранжевой революции» вместо привычных «прыжков в ширину» во внешней политике Украина попыталась совершить «прыжок на Запад». Первая попытка закончилась неудачей: сближение с Западом было скорее символическим, зато ухудшение отношений с Россией — вполне реальным. Как ни парадоксально, однако именно эта ситуация наконец-то дала шанс политической элите Украине начать свою собственную, прозрачную, четко артикулированную внешнюю политику. Попытка воспользоваться этим шансом в начале 2008 г. привела к обострению политической ситуации внутри страны (блокада парламента) и очередному ухудшению отношений с Россией.

Вместо послесловия

В этих заключительных замечаниях мы попытаемся просто перечислить и прокомментировать основные тенденции общественного развития Украины, наиболее четко обозначившиеся в период с начала 1990-х до начала 2000-х гг. Мы сделаем это исходя из ряда простых предположений.

Во-первых, современное украинское государство и общество являются промежуточным продуктом незавершенных общественных трансформаций, начало которых следует искать за пределами исследуемого периода. Это значит, что «современная» украинская история содержит в себе элементы «прошлого в настоящем», значение которых еще настолько велико, что они определяют суть происходящего, а значит, это «настоящее» — в значительной степени не что иное, как мимикрировавшие и мутировавшие формы прошлого. История Украины после 1991 г. — это в значительной степени продолжение истории упадка и развала советского строя и в то же время — возвращение общественных практик и культурных форм досоветских времен с одновременным внедрением способов (само)организации общества, характерных для эпохи «дикого капитализма».