Украденный трон - [4]

Шрифт
Интервал

Пускай себе думает...

Моторка подошла к причалу, но сидела в воде очень низко. «Отлив», — с гордостью подумала я и заплясала на причале, не зная, как теперь быть, как спуститься в лодку. Рыбак затормозил моторку, упёршись одной ногой в сваи причала, подвёл лодку ближе к скользкой деревянной лестнице. Я спустилась по ней, но она, увы, кончалась в двух метрах выше моторки. И кончалась в никуда. Держась за смолёные сваи, я стала на перекрестие брёвен, потом на другое, потом на третье...

   — Прыгай, — повелительно сказал рыбак, подняв ко мне своё румяное, яркое лицо.

Не знаю, как я не свалилась, ползая животом по мокрым, смолёным сваям, однако храбро прыгнула и даже удержалась на покатом носу лодки. Подержалась-mo я за причал, а ноги мои понесло прочь от него.

   — Держись за стекло, — скомандовал рыбак, и я отважно ухватилась рукой за скользкое стекло и сошла на дно лодки, гордая и высокомерная — не уронила себя в глазах избранного общества.

Рыбаки сверху следили за моим барахтаньем.

Я было присела на скамейку, но рыбак меня согнал:

   — Тут я правлю. Стойте и держитесь за стекло.

И забил ветер в лицо, и брызги от реки, и дождь. Стёкла очков моих сразу заслезились, видела я плохо, но храбрилась.

Моторка ревела, волны, с причала такие махонькие, вдруг выросли. Стали угрюмыми и зловещими. Моторка качалась и резала их, распуская позади себя пенный след.

Не прошло и десяти минут, как мы уже подлетели к острову. И снова молодой мой провожатый распластался на носу лодки, ногами упёрся в причал, быстро и ловко перебирая тяжёлыми рыбацкими бахилами. Господи, да он же ноги сломает, вскрикнула я про себя. Но тут нос нашей лодки стукнулся о нос другой, привязанной к причалу, и рыбак сказал мне:

   — Переходи на нос.

Он подал мне руку, жёсткую, твёрдую и огромную.

Я встала на покатый нос лодки, качнувшийся под моей тяжестью, и взглянула наверх. Да, тут надо быть обезьяной. Причал висел над моей головой, никаких ступенек. Сваи тоже закреплялись поперечными балками, и можно было вскарабкаться по перекрестиям. Но надо только очень постараться...

Всё-таки вниз легче...

Моторка сзади взревела. К несчастью, я забыла вовремя вынуть из сумки деньги и заторопилась, отрывая руку от скользких смолёных брёвен.

   — Подождите, — закричала я, — я заплачу. — И потом, вы меня подождите. Я тут скоро, какой-нибудь час...

Повиснув между небом и водой, животом прижимаясь к смолёным брёвнам, я обернула голову к лодке.

   — Да не надо ничего, — засмеялся рыбак, показав крупные белоснежные зубы, — а ждать не могу, некогда мне.

Моторка снова взревела и стрелой унеслась от причала, а я так и осталась висеть на смолёных брёвнах. Когда я с трудом взобралась на причал, цепляясь руками и обдирая крашеные ногти о дощатый настил, рыбак уже причаливал к берегу на той стороне.

Первой моей мыслью, когда я наконец встала на твёрдый настил причала, было: «Как же я выберусь отсюда? Навигация закрыта, пароходы не ходят, ещё немного — и стемнеет, все лодки с Ладоги уйдут домой. И что тогда?» Я махнула рукой — если уж добралась сюда, обратно как-нибудь. А нет, стану Робинзоном на этом необитаемом островке...

Я огляделась.

Дождь всё ещё сеялся незаметно и тихо, туман налипал на очки клочьями, но первый же взгляд придал мне отваги. Вездесущие рыбаки есть и здесь. Ура, робинзонада отменяется!

С того берега крепость казалась низенькой, приземистой, напоминала игрушечную. Теперь передо мной высились колоссальные, десятиметровой высоты, гранитные стены, кое-где разрушенные временем и последней войной, башни грозно хмурились как исполины на страже времени и небольшого острова, укреплённого ещё Петром Великим. Странное дело, повернёшься лицом к северу — ты в двадцатом веке, где носятся катера, лодки, а если встанешь лицом к стенам крепости, — сразу окажешься в восемнадцатом. Так и ждёшь, что сейчас просунутся сквозь узкие бойницы старинные пищали и огненное ядро упадёт к ногам.

Повернись к югу. Ещё чуть вправо — и за лентой Невы откроется вполне современный многоэтажный город, белый, как весь Ленинград, большой город-спутник — Петрокрепость.

И только тут, под стенами крепости, — тишина и пожухлая зелень травы да чернеет широкий проход между стенами.

И вдруг я увидела новую, свежую кладку на одной из башен. И суетились рабочие — крепость восстанавливалась, превращаясь в ту самую, что жила в восемнадцатом веке...

Кстати, нигде не нашла я каких-либо материалов о крепости. Кое-какие брошюрки, где вскользь и о крепости на Орешке, но план крепости мне пришлось нарисовать самой, где какие башни и ворота, каналы и мосты были в крепости тогда, больше двух веков назад...


Уже потом я узнала, что точная высота стен измерялась двенадцатью с половиной мерами, сложенными из дикого камня и кирпича. По ширине стен могла проехать тройка лошадей, запряжённая в карету. Внутри стен располагались казармы. А с самой северной стороны стояла та тюрьма, в которой и нашёл свою гибель молодой белокурый император. Не видевший за всю свою жизнь ни одного часа свободы...

Башни полуразрушены — на них почти нет крыш, но стены живёхоньки. Умели строить наши предки...


Еще от автора Зинаида Кирилловна Чиркова
Кабинет-министр Артемий Волынский

Представитель древнего рода Волынских-Боброков Артемий прошёл путь от солдата драгунского полка до кабинет-министра. Он был одним из немногих русских дворян, достигших высокого положения во время «бироновщины», лицом, пользовавшимся особым доверием императрицы Анны Иоанновны. Однако интриги иностранцев, боявшихся усиления влияния «русской партии», привели к аресту Волынского и его единомышленников...Об одном из известнейших людей российской истории, крупном государственном деятеле и дипломате Артемии Петровиче Волынском (1689-1740) рассказывает новый роман современной писательницы 3.


Вокруг трона Екатерины Великой

В истории часто главные роли играли не только те, кто занимал трон, но и те, кто находился рядом. Среди них были выдающиеся государственные деятели и ловкие авантюристы, талантливые политики хитроумные интриганы. Григорий Орлов, Григорий Потёмкин, Платон Зубов — эти и другие люди, окружавшие императрицу Екатерину Великую, сумели достичь вершин власти и занять заметное место в истории государства Российского.В данном томе представлены биографические очерки о Григории Орлове, Григории Потёмкине, Екатерине Дашковой и других сподвижниках и фаворитах, составлявших окружение императрицы Екатерины Великой.


Звезда печального счастья

Можно ли стать счастливой, утратив все, о чем только может мечтать женщина, — блестящее положение в обществе, богатство, любовь и преданность родных и друзей, любимых детей, стать униженной и оскорбленной? Ответом на этот вопрос может быть история о роковой страсти, мучительных страданиях и великих утратах замечательной русской женщины Натальи Дмитриевны Фонвизиной, жены декабриста, последовавшей за мужем в каторжную тюрьму…


Корона за любовь. Константин Павлович

Генерал-инспектор российской кавалерии, великий князь Константин принимал участие в Итальянском и Швейцарском походах Суворова, в войнах с Наполеоном 1805-1815 гг. По отзывам современников, Константин и внешне, и по характеру больше других братьев походил на отца: был честным, прямым, мужественным человеком, но отличался грубостью, непредсказуемостью поведения и частыми вспышками ярости. Главным событием в жизни второго сына Павла I историки считают его брак с польской графиней Иоанной Грудзинской: условием женитьбы был отказ цесаревича от права на наследование престола. О жизни и судьбе второго сына императора Павла I, великого князя Константина (1779—1831), рассказывает новый роман современной писательницы 3.


Граф Никита Панин

О жизни одного из крупнейших российских государственных деятелей XVIII в. Никиты Ивановича Панина (1718–1783) рассказывает новый роман З. К. Чирковой.


Проклятие визиря. Мария Кантемир

Семнадцатилетняя красавица Мария, дочь молдавского господаря Дмитрия Кантемира, была последней любовью стареющего Петра Великого. Император мечтал о наследнике престола и если бы не загадочная смерть новорождённого младенца — сына Марии и Петра — история России могла пойти совсем иным путём...Новый роман современной писательницы 3. Чирковой рассказывает драматическую историю последней любви российского императора Петра Великого. В центре внимания автора — жизнь и судьба красавицы Марии Кантемир (1700—1757), дочери молдавского господаря Дмитрия Кантемира.


Рекомендуем почитать
Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.


Окаянная Русь

Василий Васильевич II Тёмный был внуком Дмитрия Донского и получил московский стол по завещанию своего отца. Он был вынужден бороться со своими двоюродными братьями Дмитрием Шемякой и Василием Косым, которые не хотели признавать его законных прав на великое княжение. Но даже предательски ослеплённый, он не отказался от своего предназначения, мудрым правлением завоевав симпатии многих русских людей.Новый роман молодого писателя Евгения Сухова рассказывает о великом князе Московском Василии II Васильевиче, прозванном Тёмным.


Князь Ярослав и его сыновья

Новый исторический роман известного российского писателя Бориса Васильева переносит читателей в первую половину XIII в., когда русские князья яростно боролись между собой за первенство, били немецких рыцарей, воевали и учились ладить с татарами. Его героями являются сын Всеволода Большое Гнездо Ярослав Всеволодович, его сын Александр Ярославич, прозванный Невским за победу, одержанную на Неве над шведами, его младший брат Андрей Ярославич, после ссоры со старшим братом бежавший в Швецию, и многие другие вымышленные и исторические лица.


Гнев Перуна

Роман Раисы Иванченко «Гнев Перуна» представляет собой широкую панораму жизни Киевской Руси в последней трети XI — начале XII века. Центральное место в романе занимает фигура легендарного летописца Нестора.


Цунами

Первый роман японской серии Н. Задорнова, рассказывающей об экспедиции адмирала Е.В.Путятина к берегам Японии. Николай Задорнов досконально изучил не только историю Дальнего Востока, но и историю русского флота.