Украденный трон - [2]
С одной стороны высокой платформы плескал такой же редкий и тонкоствольный лесок, как и вдоль всей дороги, а с другой стороны стояло три ветхих деревянных дома, подзатянутых моховой плесенью. На одном из этих покосившихся домиков висела табличка с крохотными буквочками — «Петрокрепость». Табличка висела сбоку, на торце домика, забранного узкой доской и окрашенного унылой зелёной краской. А с фасада, возле сгнившей ступеньки бывшего крыльца, висели два объявления — «Билетная касса», «Зал ожидания для пассажиров».
Я спустилась с платформы и пошла по просторной дорожке, залитой лужами. Казалось, вода и не с неба льётся, а просто выступает из земли. Дождик сеялся мелкий, незаметный, и почва мягко пружинила под ногами. Сбоку от платформы лежали кучи угля, торчали покорёженные остовы каких-то металлических штуковин, но тут же стояли вполне современные автомобили — «Волги», «Запорожцы». У одного из водителей я спросила дорогу. Мне махнули рукой — прямо и направо. Я свернула на более заметную тропку, ступая прямо по лужам, перешла через бревенчатые мостки и выбралась на асфальтированное шоссе, пустынное и узенькое — едва разминуться машинам.
Тут и открылся мне посёлок с домами, вросшими в землю и в воду, сдвинувшими замшелые крыши-шапки на самые глаза-окошечки; участки, забранные палисадом, за которыми не виднелось ни одного дерева.
Голые дворы поросли травой и тоже набрякли водой, кое-где виднелись крохотные вскопанные делянки, лежащие так сиротливо, что казалось невероятным, чтобы они хоть что-то родили.
Я зашагала по дороге, подняла глаза и остановилась от неожиданности. Передо мной лежала старинная каменная крепость с приземистыми башнями, узкими бойницами, мощными стенами.
И таким неестественным казалось это далёкое великолепие древней полуразрушенной крепости по соседству с жалкими домишками, выбитой асфальтовой дорогой и пристанью, торчавшей у широкой серой ленты воды, что я долго стояла и смотрела, не в силах оторвать взгляд от мощи и силы этой грозной русской цитадели.
Я подошла поближе и увидела на берегу, усыпанном громадными валунами, великое множество лодок. Открылось передо мною и безбрежное пространство Ладоги, и широченная спокойная лента Невы, и островок посреди, прямо на исходе из озера. Подальше, среди красных буёв, рассыпались по озеру рыбацкие лодки. Словно чёрные мушки покрывали они гладь Ладоги. Стеклянную, прозрачную ширь.
Рыбаки стояли прямо на причале. Двое уже пожилые, вероятно, пенсионеры, а один совсем молодой, лет тридцати, не больше. Все в болотных сапогах по самый пах, в телогрейках и смешных шапках-треуголках, они сосредоточенно вонзились взглядом в воду и обречённо ждали поклёвки. Пока я суетилась на причале, ни один из них ничего не поймал, но они выдёргивали лески из воды и опять закидывали крючки с наживкой, поминутно её меняя и поплёвывая на червяков.
— Здрасьте, — оживлённо поздоровалась я, взобравшись на причал. Они и не взглянули на меня. — Скажите, когда будет пароход на Орешек?
Па такой нелепый вопрос и ответили так же нелепо. Бровастый пенсионер с толстым красным носом бросил мне не глядя:
— Следующей весной...
Я решаю, что это шутка или просто злая насмешка над не понимающей ничего гражданкой, и не подумала обижаться.
—Да нет, правда, мне очень в крепость надо, — заторопилась я с объяснениями.
— Дак навигация ж давно закрылась, — равнодушно пробурчал толстый, не отрывая глаз от поплавка.
— Как? — Я задохнулась. — Я ж так издалека приехала...
— Весной и приезжайте, — был мне ответ.
Я чуть не заревела. Стоять на берегу, видеть стены крепости и не попасть туда. Преграда довольно основательная — широченная, километра на три, серая вода.
Я остановилась возле удочки толстого и стала смотреть на воду. Я молчала, просто не знала, что сказать. Смешно, ехать за тысячи километров и не попасть в крепость... Ничего не сделаешь, близок локоток, да не укусишь.
— Что, сильно на Орешек надо ? — поинтересовался бровастый, не взглянув на меня.
Я молча покивала головой. Расскажи я кому-нибудь, что приехала отыскивать следы двухсотлетней давности, надо мной бы только посмеялись.
Сбоку у причала, в затишке крохотной гавани, бился на волнах катерок с рубкой и мостиком. За стёклами рубки виднелась фуражка с крабом и непромокаемая куртка. Я подошла к катеру. Кранцы[3]на бортах его тёрлись о причал, но катер был так крепко принайтовлен, что даже воды между ним и причалом не было видно.
— Эй, на катере. — Я перегнулась через перила причала и постучала в стекло рубки.
Человек в фуражке с крабом поднял голову.
— Перевезите на Орешек! — крикнула я, стыдясь рыбаков.
Человек покачал головой.
— Не могу, — поняла я через стекло по его губам. — Команды нету.
— А сами не можете?
Он взглянул на меня маленькими красными глазками и молча покачал головой.
— Я заплачу, — отчаянно крикнула я, сатанея от собственного нахальства.
Человек за стеклом повернулся ко мне спиной.
Я тоже отвернулась и опять тоскливо упёрлась взглядом в серое волнистое полотнище воды, в старые каменные стены и высокие башни крепости.
Рыбак в пятнистой молодёжной штормовке и спортивной летней кепке на голове резко повернулся ко мне остреньким ярким розовощёким лицом и громогласно заявил:
Представитель древнего рода Волынских-Боброков Артемий прошёл путь от солдата драгунского полка до кабинет-министра. Он был одним из немногих русских дворян, достигших высокого положения во время «бироновщины», лицом, пользовавшимся особым доверием императрицы Анны Иоанновны. Однако интриги иностранцев, боявшихся усиления влияния «русской партии», привели к аресту Волынского и его единомышленников...Об одном из известнейших людей российской истории, крупном государственном деятеле и дипломате Артемии Петровиче Волынском (1689-1740) рассказывает новый роман современной писательницы 3.
В истории часто главные роли играли не только те, кто занимал трон, но и те, кто находился рядом. Среди них были выдающиеся государственные деятели и ловкие авантюристы, талантливые политики хитроумные интриганы. Григорий Орлов, Григорий Потёмкин, Платон Зубов — эти и другие люди, окружавшие императрицу Екатерину Великую, сумели достичь вершин власти и занять заметное место в истории государства Российского.В данном томе представлены биографические очерки о Григории Орлове, Григории Потёмкине, Екатерине Дашковой и других сподвижниках и фаворитах, составлявших окружение императрицы Екатерины Великой.
Можно ли стать счастливой, утратив все, о чем только может мечтать женщина, — блестящее положение в обществе, богатство, любовь и преданность родных и друзей, любимых детей, стать униженной и оскорбленной? Ответом на этот вопрос может быть история о роковой страсти, мучительных страданиях и великих утратах замечательной русской женщины Натальи Дмитриевны Фонвизиной, жены декабриста, последовавшей за мужем в каторжную тюрьму…
Генерал-инспектор российской кавалерии, великий князь Константин принимал участие в Итальянском и Швейцарском походах Суворова, в войнах с Наполеоном 1805-1815 гг. По отзывам современников, Константин и внешне, и по характеру больше других братьев походил на отца: был честным, прямым, мужественным человеком, но отличался грубостью, непредсказуемостью поведения и частыми вспышками ярости. Главным событием в жизни второго сына Павла I историки считают его брак с польской графиней Иоанной Грудзинской: условием женитьбы был отказ цесаревича от права на наследование престола. О жизни и судьбе второго сына императора Павла I, великого князя Константина (1779—1831), рассказывает новый роман современной писательницы 3.
О жизни одного из крупнейших российских государственных деятелей XVIII в. Никиты Ивановича Панина (1718–1783) рассказывает новый роман З. К. Чирковой.
Семнадцатилетняя красавица Мария, дочь молдавского господаря Дмитрия Кантемира, была последней любовью стареющего Петра Великого. Император мечтал о наследнике престола и если бы не загадочная смерть новорождённого младенца — сына Марии и Петра — история России могла пойти совсем иным путём...Новый роман современной писательницы 3. Чирковой рассказывает драматическую историю последней любви российского императора Петра Великого. В центре внимания автора — жизнь и судьба красавицы Марии Кантемир (1700—1757), дочери молдавского господаря Дмитрия Кантемира.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Василий Васильевич II Тёмный был внуком Дмитрия Донского и получил московский стол по завещанию своего отца. Он был вынужден бороться со своими двоюродными братьями Дмитрием Шемякой и Василием Косым, которые не хотели признавать его законных прав на великое княжение. Но даже предательски ослеплённый, он не отказался от своего предназначения, мудрым правлением завоевав симпатии многих русских людей.Новый роман молодого писателя Евгения Сухова рассказывает о великом князе Московском Василии II Васильевиче, прозванном Тёмным.
Новый исторический роман известного российского писателя Бориса Васильева переносит читателей в первую половину XIII в., когда русские князья яростно боролись между собой за первенство, били немецких рыцарей, воевали и учились ладить с татарами. Его героями являются сын Всеволода Большое Гнездо Ярослав Всеволодович, его сын Александр Ярославич, прозванный Невским за победу, одержанную на Неве над шведами, его младший брат Андрей Ярославич, после ссоры со старшим братом бежавший в Швецию, и многие другие вымышленные и исторические лица.
Роман Раисы Иванченко «Гнев Перуна» представляет собой широкую панораму жизни Киевской Руси в последней трети XI — начале XII века. Центральное место в романе занимает фигура легендарного летописца Нестора.
Первый роман японской серии Н. Задорнова, рассказывающей об экспедиции адмирала Е.В.Путятина к берегам Японии. Николай Задорнов досконально изучил не только историю Дальнего Востока, но и историю русского флота.