Украденный трон - [2]
С одной стороны высокой платформы плескал такой же редкий и тонкоствольный лесок, как и вдоль всей дороги, а с другой стороны стояло три ветхих деревянных дома, подзатянутых моховой плесенью. На одном из этих покосившихся домиков висела табличка с крохотными буквочками — «Петрокрепость». Табличка висела сбоку, на торце домика, забранного узкой доской и окрашенного унылой зелёной краской. А с фасада, возле сгнившей ступеньки бывшего крыльца, висели два объявления — «Билетная касса», «Зал ожидания для пассажиров».
Я спустилась с платформы и пошла по просторной дорожке, залитой лужами. Казалось, вода и не с неба льётся, а просто выступает из земли. Дождик сеялся мелкий, незаметный, и почва мягко пружинила под ногами. Сбоку от платформы лежали кучи угля, торчали покорёженные остовы каких-то металлических штуковин, но тут же стояли вполне современные автомобили — «Волги», «Запорожцы». У одного из водителей я спросила дорогу. Мне махнули рукой — прямо и направо. Я свернула на более заметную тропку, ступая прямо по лужам, перешла через бревенчатые мостки и выбралась на асфальтированное шоссе, пустынное и узенькое — едва разминуться машинам.
Тут и открылся мне посёлок с домами, вросшими в землю и в воду, сдвинувшими замшелые крыши-шапки на самые глаза-окошечки; участки, забранные палисадом, за которыми не виднелось ни одного дерева.
Голые дворы поросли травой и тоже набрякли водой, кое-где виднелись крохотные вскопанные делянки, лежащие так сиротливо, что казалось невероятным, чтобы они хоть что-то родили.
Я зашагала по дороге, подняла глаза и остановилась от неожиданности. Передо мной лежала старинная каменная крепость с приземистыми башнями, узкими бойницами, мощными стенами.
И таким неестественным казалось это далёкое великолепие древней полуразрушенной крепости по соседству с жалкими домишками, выбитой асфальтовой дорогой и пристанью, торчавшей у широкой серой ленты воды, что я долго стояла и смотрела, не в силах оторвать взгляд от мощи и силы этой грозной русской цитадели.
Я подошла поближе и увидела на берегу, усыпанном громадными валунами, великое множество лодок. Открылось передо мною и безбрежное пространство Ладоги, и широченная спокойная лента Невы, и островок посреди, прямо на исходе из озера. Подальше, среди красных буёв, рассыпались по озеру рыбацкие лодки. Словно чёрные мушки покрывали они гладь Ладоги. Стеклянную, прозрачную ширь.
Рыбаки стояли прямо на причале. Двое уже пожилые, вероятно, пенсионеры, а один совсем молодой, лет тридцати, не больше. Все в болотных сапогах по самый пах, в телогрейках и смешных шапках-треуголках, они сосредоточенно вонзились взглядом в воду и обречённо ждали поклёвки. Пока я суетилась на причале, ни один из них ничего не поймал, но они выдёргивали лески из воды и опять закидывали крючки с наживкой, поминутно её меняя и поплёвывая на червяков.
— Здрасьте, — оживлённо поздоровалась я, взобравшись на причал. Они и не взглянули на меня. — Скажите, когда будет пароход на Орешек?
Па такой нелепый вопрос и ответили так же нелепо. Бровастый пенсионер с толстым красным носом бросил мне не глядя:
— Следующей весной...
Я решаю, что это шутка или просто злая насмешка над не понимающей ничего гражданкой, и не подумала обижаться.
—Да нет, правда, мне очень в крепость надо, — заторопилась я с объяснениями.
— Дак навигация ж давно закрылась, — равнодушно пробурчал толстый, не отрывая глаз от поплавка.
— Как? — Я задохнулась. — Я ж так издалека приехала...
— Весной и приезжайте, — был мне ответ.
Я чуть не заревела. Стоять на берегу, видеть стены крепости и не попасть туда. Преграда довольно основательная — широченная, километра на три, серая вода.
Я остановилась возле удочки толстого и стала смотреть на воду. Я молчала, просто не знала, что сказать. Смешно, ехать за тысячи километров и не попасть в крепость... Ничего не сделаешь, близок локоток, да не укусишь.
— Что, сильно на Орешек надо ? — поинтересовался бровастый, не взглянув на меня.
Я молча покивала головой. Расскажи я кому-нибудь, что приехала отыскивать следы двухсотлетней давности, надо мной бы только посмеялись.
Сбоку у причала, в затишке крохотной гавани, бился на волнах катерок с рубкой и мостиком. За стёклами рубки виднелась фуражка с крабом и непромокаемая куртка. Я подошла к катеру. Кранцы[3]на бортах его тёрлись о причал, но катер был так крепко принайтовлен, что даже воды между ним и причалом не было видно.
— Эй, на катере. — Я перегнулась через перила причала и постучала в стекло рубки.
Человек в фуражке с крабом поднял голову.
— Перевезите на Орешек! — крикнула я, стыдясь рыбаков.
Человек покачал головой.
— Не могу, — поняла я через стекло по его губам. — Команды нету.
— А сами не можете?
Он взглянул на меня маленькими красными глазками и молча покачал головой.
— Я заплачу, — отчаянно крикнула я, сатанея от собственного нахальства.
Человек за стеклом повернулся ко мне спиной.
Я тоже отвернулась и опять тоскливо упёрлась взглядом в серое волнистое полотнище воды, в старые каменные стены и высокие башни крепости.
Рыбак в пятнистой молодёжной штормовке и спортивной летней кепке на голове резко повернулся ко мне остреньким ярким розовощёким лицом и громогласно заявил:
Представитель древнего рода Волынских-Боброков Артемий прошёл путь от солдата драгунского полка до кабинет-министра. Он был одним из немногих русских дворян, достигших высокого положения во время «бироновщины», лицом, пользовавшимся особым доверием императрицы Анны Иоанновны. Однако интриги иностранцев, боявшихся усиления влияния «русской партии», привели к аресту Волынского и его единомышленников...Об одном из известнейших людей российской истории, крупном государственном деятеле и дипломате Артемии Петровиче Волынском (1689-1740) рассказывает новый роман современной писательницы 3.
Генерал-инспектор российской кавалерии, великий князь Константин принимал участие в Итальянском и Швейцарском походах Суворова, в войнах с Наполеоном 1805-1815 гг. По отзывам современников, Константин и внешне, и по характеру больше других братьев походил на отца: был честным, прямым, мужественным человеком, но отличался грубостью, непредсказуемостью поведения и частыми вспышками ярости. Главным событием в жизни второго сына Павла I историки считают его брак с польской графиней Иоанной Грудзинской: условием женитьбы был отказ цесаревича от права на наследование престола. О жизни и судьбе второго сына императора Павла I, великого князя Константина (1779—1831), рассказывает новый роман современной писательницы 3.
Семнадцатилетняя красавица Мария, дочь молдавского господаря Дмитрия Кантемира, была последней любовью стареющего Петра Великого. Император мечтал о наследнике престола и если бы не загадочная смерть новорождённого младенца — сына Марии и Петра — история России могла пойти совсем иным путём...Новый роман современной писательницы 3. Чирковой рассказывает драматическую историю последней любви российского императора Петра Великого. В центре внимания автора — жизнь и судьба красавицы Марии Кантемир (1700—1757), дочери молдавского господаря Дмитрия Кантемира.
В истории часто главные роли играли не только те, кто занимал трон, но и те, кто находился рядом. Среди них были выдающиеся государственные деятели и ловкие авантюристы, талантливые политики хитроумные интриганы. Григорий Орлов, Григорий Потёмкин, Платон Зубов — эти и другие люди, окружавшие императрицу Екатерину Великую, сумели достичь вершин власти и занять заметное место в истории государства Российского.В данном томе представлены биографические очерки о Григории Орлове, Григории Потёмкине, Екатерине Дашковой и других сподвижниках и фаворитах, составлявших окружение императрицы Екатерины Великой.
О жизни одного из крупнейших российских государственных деятелей XVIII в. Никиты Ивановича Панина (1718–1783) рассказывает новый роман З. К. Чирковой.
Можно ли стать счастливой, утратив все, о чем только может мечтать женщина, — блестящее положение в обществе, богатство, любовь и преданность родных и друзей, любимых детей, стать униженной и оскорбленной? Ответом на этот вопрос может быть история о роковой страсти, мучительных страданиях и великих утратах замечательной русской женщины Натальи Дмитриевны Фонвизиной, жены декабриста, последовавшей за мужем в каторжную тюрьму…
«Он был славным, добрым человеком, этот доктор Аладар Фюрст. И он первым пал в этой большой войне от рук врага, всемирного врага. Никто не знает об этом первом бойце, павшем смертью храбрых, и он не получит медали за отвагу. А это ведь нечто большее, чем просто гибель на войне…».
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
Василий Васильевич II Тёмный был внуком Дмитрия Донского и получил московский стол по завещанию своего отца. Он был вынужден бороться со своими двоюродными братьями Дмитрием Шемякой и Василием Косым, которые не хотели признавать его законных прав на великое княжение. Но даже предательски ослеплённый, он не отказался от своего предназначения, мудрым правлением завоевав симпатии многих русских людей.Новый роман молодого писателя Евгения Сухова рассказывает о великом князе Московском Василии II Васильевиче, прозванном Тёмным.
Новый исторический роман известного российского писателя Бориса Васильева переносит читателей в первую половину XIII в., когда русские князья яростно боролись между собой за первенство, били немецких рыцарей, воевали и учились ладить с татарами. Его героями являются сын Всеволода Большое Гнездо Ярослав Всеволодович, его сын Александр Ярославич, прозванный Невским за победу, одержанную на Неве над шведами, его младший брат Андрей Ярославич, после ссоры со старшим братом бежавший в Швецию, и многие другие вымышленные и исторические лица.
Роман Раисы Иванченко «Гнев Перуна» представляет собой широкую панораму жизни Киевской Руси в последней трети XI — начале XII века. Центральное место в романе занимает фигура легендарного летописца Нестора.
Первый роман японской серии Н. Задорнова, рассказывающей об экспедиции адмирала Е.В.Путятина к берегам Японии. Николай Задорнов досконально изучил не только историю Дальнего Востока, но и историю русского флота.