Украденное счастье - [38]

И Бидхубхушон теперь не тот, каким ушел отсюда четыре года назад. С тех пор как ему пришлось зарабатывать на жизнь, его былая жизнерадостность исчезла навсегда.

Нилкомол высек огонь. Покурив, они тронулись дальше. Не передашь словами всех чувств, какие поднимаются в душе человека, когда он возвращается домой после долгого пребывания на чужбине. То сердце трепещет от радости, то от нелепого страха подгибаются колени. Как радостно думать о том, что застанешь всех здоровыми! А вдруг нет? И от этого «нет» тревожно замирает сердце.

Бидхубхушон приблизился к дому, мучимый разноречивыми чувствами. Когда он уходил, у Шошибхушона не было еще отдельного дома. Обе семьи в старом доме жили вместе, не удивительно, что здесь всегда, днем и ночью, стоял шум.

Бидху был уже совсем рядом с домом, но не слышал ни звука. Его бросило в дрожь. Встревоженный, он попросил Нилкомола:

— Постучись и спроси, есть ли кто дома.

Даже голос у него вдруг пропал.

Нилкомол трижды громко спросил:

— Есть кто-нибудь дома?

В ответ — ни звука. На лбу Бидхубхушона выступил пот, и он прошептал:

— Все кончено!

Нилкомол закричал еще громче. На этот раз вышла Шема.

— Кто вы такие, почему стучитесь так поздно? — сердито спросила она.

— Выйди и посмотри, — проговорил Нилкомол.

Шема открыла дверь и увидела двух человек: один сидел на ступеньке у двери, другой стоял.

— Кто вы? — снова спросила она.

— Шема, все ли здоровы? — спросил тогда Бидхубхушон.

Узнав голос Бидхубхушона, Шема вскрикнула, вздрогнув всем телом:

— Откуда ты взялся?

— Успокойся, Шема, — сказал Бидхубхушон. — Все ли у вас здоровы?

Шема немного замешкалась, потом ответила:

— Да, понемножку.

— О, мать Дурга! — произнес Бидхубхушон и с облегчением вздохнул. — Но почему, Шема, ты спрашиваешь, откуда я пришел? — удивился он. — Разве не получали моих писем?

— С тех пор как ты покинул дом, не только не получили ни одного письма, но и от людей ничего не слышали о тебе! Хозяйка совсем извелась от тревоги.

— А Гопал, как он?

— Гопал здоров.

— Тогда пойдем в дом, Шема, идем же скорее! — заторопился Бидхубхушон.

— Если ты сейчас войдешь в комнату, хозяйка в обморок упадет. Посидите здесь, я прежде ей сама скажу, а потом приду за вами.

— Неужели Шороле так плохо, Шема? — воскликнул Бидхубхушон.

Вначале он не очень встревожился, услыхав о нездоровье Шоролы, к его беспокойству невольно примешалась радость от сознания того, что Шорола так его любит: даже заболела от разлуки с ним. Эта мысль, словно молния на ночном сумрачном небе, мгновенно озарила его душу. Несчастный! Откуда мог он знать, что Шорола так опасно больна!

Через полчаса Шема позвала Бидхубхушона. С ясной улыбкой подошел он к двери комнаты, где лежала Шорола. Но едва Бидху переступил порог, как ноги его подогнулись, и он опустился на пол. Шорола так исхудала, что ее едва можно было узнать.

Услышав имя мужа, она приподнялась на постели и с глазами, полными слез, проговорила, счастливо улыбаясь:

— Все-таки после стольких дней вспомнил несчастную!

— Шорола, все это время я только и повторял твое имя! — плача, ответил Бидхубхушон. — Но мне и во сне не снилось, что я застану тебя в таком положении!

Шорола улыбнулась.

— Теперь я поправлюсь, — проговорила она. — Но сейчас я больше не могу сидеть; голова кружится, я ослабела. — С этими словами она легла.

Шема присела рядом и поправила ей волосы.

На рассвете следующего дня Шорола сама встала и вышла из дома, доставив тем Шеме огромную радость. Шема была уверена, что хозяйка так исхудала от тревоги за мужа.

— Послушай, дорогая! Ведь говорила я, что когда вернется хозяин, твою болезнь как рукой снимет! — обратилась она к Шороле.

— Шема, ты моя Лакшми, ты моя Оннопурна[54]. Кому же и верить, если не тебе!

Шема сразу же вышла из комнаты. Как уже говорилось, у Шемы был большой недостаток: она терпеть не могла, когда ее хвалили. Ах! Что же она будет делать, когда перейдет в иной мир? Другое дело, если бы она попала хоть на два дня в «Общество самоусовершенствования», — там бы она быстро избавилась от этого недостатка…

Всю первую половину ночи тревожные мысли не давали заснуть Бидхубхушону. Лишь перед рассветом он забылся сном. Проснулся он поздно, когда Шема уже приготовляла завтрак. А когда Бидху увидел, что Шорола встала, он обрадовался как ребенок. Шорола, правда, была очень слаба, но она так много ходила и оживленно разговаривала, что все подумали: Шорола выздоровела.

Она хотела сама приготовить завтрак, но Шема решительно воспротивилась.

— Если я не приготовлю, кто же все сделает, Шема? — спросила Шорола.

— Я позвала Тхакрундиди.

— А разве она придет?

— Были бы деньги, дорогая, все будет тогда! Теперь нам беспокоиться не о чем!

Действительно, как Шема сказала, так оно и вышло. Как только Тхакрундиди услышала, что Бидхубхушон вернулся домой с деньгами, она не заставила себя просить дважды и быстро пришла.

— Шорола, почему же ты мне не сказала, что так больна? — увидев Шоролу, спросила Тхакрундиди.

Шорола только улыбнулась в ответ.

Весть о том, что Бидхубхушон вернулся домой с большими деньгами, быстро распространилась повсюду. Всем хотелось увидеть его. Явился и Годадхорчондро собственной персоной. Кто раньше считал унизительным даже разговаривать с Бидху, теперь встречал его, как старого друга. Вот какова власть денег!