Украденное счастье - [14]

— А бывал ли ты, Нилкомол, когда-нибудь в чужих краях? — спросил Бидху, размышляя о судьбе своего нового знакомца.

— Никогда.

— Как же ты пойдешь один в Калькутту? Кто тебе дорогу покажет?

— Прохожие. Язык на край света приведет.

Бидхубхушону пришло в голову, что он мог бы предложить Нилкомолу идти вместе, однако тогда придется его кормить, расходовать на это свои деньги, а их мало; одному бы этих денег на пять дней хватило, а пойдут они вместе, пожалуй, дня через два ничего не останется.

— Ты вот идешь в Калькутту, Нилкомол, а у тебя есть деньги на расходы? — спросил Бидхубхушон.

— Вот мои деньги! — И Нилкомол показал на скрипку. — Другие не станут смеяться, как ты, когда услышат мою игру. Повстречаю понимающих людей и за несколько минут столько заработаю, что дней на пять хватит. Это ты смеешься над моим «Лотосооким», а сколько людей плакало, слушая эту песню!

— Я не над песней смеялся, а над тем, как ты раскачивал при этом головой, — оправдывался Бидхубхушон.

— Понимал бы толк в музыке, не стал бы глупостей говорить. Как же можно играть, не отмечая ритма? Вот когда встретишься с другими музыкантами, спроси-ка у них, как нужно играть.

— Да, придется спросить. Однако, Нилкомол, вот о чем я думаю: я тоже иду в Калькутту. Не пойти ли нам вместе? — предложил Бидхубхушон.

— Очень хорошо, но сперва уговоримся: из того, что я заработаю, ты ничего не получишь.

Бидхубхушон легко на это согласился, и затем оба они — Нилкомол с песней «Если мне велит Лотосоокий…» и Бидхубхушон с невеселыми думами о будущем — покинули гостеприимную тень дерева.

Нилкомол очень любил песню о Лотосооком и повсюду ее распевал. Будь эта песня твердой, как камень, она, наверно, стерлась бы в порошок от столь частого употребления.

ПЕРВАЯ НОЧЬ ВДАЛИ ОТ РОДНОГО ДОМА

К вечеру Нилкомол и Бидхубхушон добрались до базара у небольшой деревушки и решили поискать здесь пристанище на ночь. Но куда бы они ни заглядывали, все дома оказывались занятыми. Нигде не было ни одного свободного места. Вдруг они заметили огонек в доме, стоявшем чуть поодаль от других. Большие манговые деревья, которые росли перед домом, скрывали жилище так, что в сумерках его невозможно было разглядеть. Поэтому путники обычно сюда не заходили, а устраивались на ночлег где-нибудь на базаре. Дом этот принадлежал лавочнику. Когда Бидхубхушон с Нилкомолом вошли, они застали там двух молодых мужчин, таких же путников, как и они. Самого лавочника не было: он отправился на дальнюю ярмарку, оставив дома жену.

Бидхубхушон обратился к ней:

— Доченька, хватит ли у тебя места еще на двоих?

— А что вы за люди? — спросила та.

— Брахман и шудра[30], — ответил Бидхубхушон.

— Будь вы оба брахманы, можно было бы пустить. Здесь уже устроились два брахмана, и шудре не место с ними. Ладно, пусть твой человек переночует под деревом, тогда все будет в порядке, — ответила лавочница.

— Что скажешь, Нилкомол? — спросил Бидхубхушон, обернувшись к своему попутчику.

— А разве нет места на террасе? Почему бы мне там не переночевать? — проговорил Нилкомол.

— Туда на ночь приведут корову, — ответила жена лавочника.

— А почему бы тебе корову не оставить под деревом?

— Ишь ты! Корову поставь под деревом, а ему дай место на террасе! Ты что, наставник мой, что ли? По дорогам шататься он умеет, а под деревом спать не научился!

Нилкомол был самолюбив и при этих словах вспыхнул, как порох.

— Пойдем, заночуем где-нибудь в деревне, — сказал он Бидху, — не хочу здесь оставаться.

Бидху с дороги очень устал, и уходить ему не хотелось.

— Ты иди, — сказал он Нилкомолу, — а я никуда отсюда не тронусь.

Нилкомол очень обиделся:

— Ладно, оставайся! Оставайся здесь и сегодня, и хоть завтра — я прощаюсь с тобой, больше мы не встретимся!

С этими словами он вышел, а Бидху так и остался сидеть в комнате. Пройдя немного, Нилкомол остановился: он надеялся, что Бидху все-таки позовет его. У Бидху как раз было такое желание, но он уже успел узнать характер Нилкомола и был уверен, что тот вернется сам. Так и получилось. Выйдя из лавки, Нилкомол остановился в нерешительности: что же ему делать, если его не позовут? Кругом непроглядная тьма. Даже смелый человек не рискнул бы идти вперед один. Местные жители и те не выходят из дома без фонарей. Нилкомол сделал шаг, затем другой, третий — и очутился во дворике у лавки. Отсюда он позвал Бидху:

— Нехорошо было бы бросить тебя одного ночью, вот я и вернулся. Оставайся в комнате, а я буду спать под деревом, — проговорил он, в душе все же надеясь, что они вместе лягут под деревом. Если Бидху оставит его одного, ему придется всю ночь петь песни, и он никому не даст спать.

Читатели, верно, помнят, что одежда на Бидхубхушоне была не первой свежести. Зато два брахмана, которых наши путники застали в этой лавке, были одеты весьма опрятно. Из их разговора Бидху понял, что они учатся в колледже в Калькутте и сейчас возвращаются туда после зимних каникул. Жена лавочника охотно согласилась приготовить им ужин. А на просьбы Бидху она совершенно не отвечала. И хотя Бидху дважды обращался к ней, она не принесла ему ни воды, ни табака, а когда он стал допытываться, где же ему приготовить еду, ответила сердито: