Украденное счастье - [24]

У нее задрожали руки.

— Тогда куда мне идти?

— У тебя есть сестра или, быть может, близкая подруга?

Девушка глубоко вздохнула, и ее лицо порозовело.

— Да. Я пойду к Гайде. Она мне поможет.

На лице Таира читалось облегчение. Ему явно не терпелось вернуться к прежней жизни, в которой Эсме не было места.

— Жди меня здесь. Никуда не уходи. Я скоро вернусь.

Когда Таир ушел, Эсма совершила намаз. Она молилась истово, ревностно, словно давно ставший привычным ритуал являлся залогом возврата в прошлое.

Поднявшись с колен, она увидела незнакомую девушку. Та стояла на пороге хижины и разглядывала Эсму недоверчивыми и недобрыми темными глазами.

— Откуда ты взялась? Почему у тебя обрезаны волосы? Изменила мужу? Видно тебе не привыкать бегать за чужими мужчинами!

В ее голосе была такая злоба, что Эсма невольно отпрянула.

— Я уйду, сегодня же уйду, — прошептала она, страдая от унижения.

— Да, уходи! Убирайся отсюда, если не хочешь лишиться остатков волос и следов своей чести!

Выпалив это, Мариам повернулась и ушла, а несчастная девушка упала на подстилку. Она дышала часто и прерывисто, как в агонии; Эсме казалось, что у нее вот-вот остановится сердце. Правда, сказанная незнакомкой, была груба и невыносима, как и все, что ее окружало.

Вскоре вернулся Таир с покрывалом. Эсма не спросила юношу, чье это покрывало и где он его взял, как не стала рассказывать о приходе незнакомки. Девушка думала только о том, как бы поскорее покинуть это место.

Они быстро прошли мимо целого ряда ужасающе ветхих хижин, которые, казалось, могли разлететься от порыва ветра. Узкие проходы были завалены нечистотами, в воздухе витали запахи отбросов, скверной еды, горького дыма и вкрадчивого, сладковатого аромата каких-то дурманящих веществ. Что до попавшихся навстречу человеческих существ, то Эсме никогда не пришло бы в голову назвать их людьми.

Не выдержав, девушка спросила Таира:

— Чем занимаются эти люди?

— Среди их занятий я не могу назвать ни одного достойного, — усмехнулся юноша.

К тому моменту как они покинули трущобы, Эсме чудилось, будто она никогда не дышала свежим и чистым воздухом.

Девушка шла впереди, юноша двигался чуть поодаль, как будто они были совершенно чужими друг другу.

Эсма казалась самой себе призраком, внезапно выплывшим из мрака ночи. Еще совсем недавно она шла по улице, окруженная аурой солнечного света, свободная и прекрасная. Она могла видеть всех, и все видели ее. Она никого не стыдилась и ничего не боялась.

Когда они добрались до дома Гайды, Таир промолвил:

— Вроде бы ничего подозрительного. Войди внутрь, поговори с сестрой — я тебя подожду. Когда все уладится, дай знать, и я уйду.

Эсма кивнула, будучи уверена в том, что ей больше не понадобится его помощь.

— Спасибо за то, что спас меня. Я могу тебя отблагодарить?

— Не нужно. Если ты не против, будем считать, что я вернул тебе долг.

— Долг?

Он улыбнулся простодушной и светлой улыбкой.

— Жемчужное ожерелье.

Эсма смотрела внимательно и серьезно.

— Моя жизнь и ожерелье равноценны?

— Разумеется, нет. Просто мне важно, чтобы ты меня простила.

— Я прощаю тебя, Таир, — от всей души произнесла девушка и постучала в ворота.

Их отворил знакомый раб-евнух. Эсма вошла внутрь и облегченно вздохнула. Привычный мир. Безопасность. Покой. Заботливые, любящие люди.

Любящие люди. Любовь… Когда-то это чувство было волшебной мечтой, оживлявшей бездушно-холодный мир, и оно же стало причиной самого большого разочарования на свете.

В саду Хатема и Гайды росло много зелени — деревьев, кустарников, цветов. Земля была покрыта черной паутиной теней и золотыми дирхемами бликов. Эсма устало опустилась на скамью, будто путник, вернувшийся домой после долгих скитаний, а потом поднялась навстречу сестре.

Гайда, как всегда, выглядела цветущей, ее глаза сияли так же ярко, волосы были столь же роскошны, как прежде, а груди тяжелы, как райские плоды.

Сестра получила в этой жизни все, что можно пожелать и в раю: молодого, красивого, богатого мужа, здоровых детей.

Эсма откинула покрывало. Гайда застыла на месте, а в следующую секунду вскричала:

— Ты?!

— Да, это я, — прошептала Эсма.

Что-то мешало им в первые же мгновения броситься в объятия друг друга. Возможно, то были остриженные волосы Эсмы, ее жалкий вид или искорка замешательства и страха, промелькнувшая в глазах Гайды.

Последняя опомнилась первой: крепко обняла сестру и радостно промолвила:

— Ты жива!

— Да, меня спасли.

— Отец сказал, что казнь не состоялась, но он не знал, что с тобой случилось и куда ты подевалась, — возбужденно произнесла Гайда и позвала: — Пойдем в дом.

Эсма вспомнила о Таире.

— Мне нужно увидеться с одним человеком. Сказать, что все в порядке и что я остаюсь у тебя. Он ждет меня на улице.

— Что за человек? — с любопытством спросила сестра.

— Он не нашего круга. Но он меня выручил.

Гайда махнула рукой.

— Я пошлю привратника, он все передаст.

Они прошли на женскую половину дома. Эсма с отвращением стянула с себя рваную грязную рубашку. Гайда предложила сестре помыться: та отправилась в купальню, где с яростным наслаждением стерла с себя следы кошмара недавних дней.

Облаченная в шелковую рубашку, которую дала ей Гайда, Эсма сидела на мягком диване и расчесывала мокрые волосы. Она отдыхала душой и телом. Несчастной девушке казалось, что вода в купальне была сладка как мед, холодна как лед и прозрачна как хрусталь, будто вода в пруду Пророка