Украденное лицо, Моя юность прошла в Кабуле - [6]

Религиозные песнопения, потом чтение одной из сур Корана, и вот сообщение:

"Пророк сказал своим последователям, что их работа - уничтожать порок и насаждать добродетель. Мы пришли, чтобы навести порядок. Отныне правила будут устанавливаться священнослужителями. Прежние правительства не чтили нашу веру. Мы выгнали их, и они сбежали. Все те, кто работал в правительстве, будут теперь жить в безопасности. Мы просим наших собратьев по вере сдать все оружие - сложить у своих домов или у мечетей. По соображениям безопасности, мы просим женщин в первое время не выходить на улицу".

За этой речью, прочитанной громким голосом, следуют религиозные песнопения. После полудня снова наступает глухая тишина. Придется ждать вечера, чтобы узнать немного больше из передач Би-би-си или "Голоса Америки", идущих на персидском языке.

А что делать до тех пор? Перебирать в голове худшие предположения, вспоминать жуткую картину, увиденную на площади? Все так плохо, так страшно, что мы даже забыли пообедать.

В дверь стучат. Это управляющий, по приказу талибов он пришел сообщить папе, что тот должен пойти в мечеть и сдать оружие. Но у нас его нет, разве что старинная коллекция, висящая на стене! Папа смотрит на ружье, с которым его отец в 20-е годы сражался против англичан. После смерти деда отец повесил его на стену как семейную реликвию. Рядом - старинная сабля. Что будут делать с таким оружием талибы? Папины глаза влажны от волнения, я вижу, как трудно ему расстаться с дорогими сердцу вещами. Мама настаивает, умоляет его быть разумным:

- Прятать его слишком опасно, вдруг придут с обыском!

С болью в сердце папа снимает со стены старое ружье - оно висело как раз напротив великолепного маминого портрета, написанного ее братом. Как она хороша здесь - двадцатилетняя красавица с черными вьющимися волосами до плеч и огромными глазами, искрящимися счастьем! Мамина красота не увяла, разве что слегка поблекла от времени и тяжелых испытаний.

Папа берет и большую саблю, молча заворачивает оружие... Он отправится в мечеть под белым флагом в одиночестве...

Мне хочется плакать. У нас в семье не принято выставлять чувства напоказ, каждый из нас прячет свое горе, не желая причинять лишнюю боль близким. Это черта характера типична для афганцев, мы - гордый и сдержанный народ. Мы многословны и экспансивны, когда обсуждаем общие дела и проблемы, но молчим о наших горестях. Думаю, гражданская война обострила чувства, заставила афганцев замкнуться в полном достоинства молчании. Мы выживаем, экономя эмоции, это необходимо, чтобы не сойти с ума, не впасть в ярость, не поддаться страху. Когда горе непосильно, когда я чувствую, что не справлюсь с собой перед остальными, я прячусь в своей комнате и рыдаю в одиночестве в подушку.

В ту полную ужаса пятницу 27 сентября мы с Сорайей без конца обсуждаем случившееся. После свадьбы Шакилы мы спим на одной кровати, сестра рассказывает мне о своих полетах, о коллегах по экипажу, мы слушаем музыку, иногда Сорайя ужасно смешит меня, зажимая пальцами нос и не давая дышать. Так мы отвлекались от грохота взрывов, накрывающих город. Вахид научил нас, как себя вести, чтобы не оглохнуть при налете: нужно широко раскрыть рот, тогда барабанные перепонки не лопнут.

В нашей комнате собраны следы моих детских увлечений. На стене постер Брук Шилдс, американской актрисы и топ-модели. Сорайя часто развлекала меня, изображая манекенщицу: она надевала туфли на высоком каблуке и ходила по комнате, как по подиуму, кружилась на месте, принимала разные позы... Когда я была совсем маленькой, сестра играла со мной, переодеваясь в мамины платья.

Постер Элвиса Пресли рядом с фотографией Брук Шилдс подтверждает мои музыкальные пристрастия - больше всего я люблю рок-музыку. У меня в шкафу стопки аудиокассет, а еще видеокассеты с индийскими фильмами, которые Дауд покупает в городе, в магазинчике отца Фархада.

Сегодня мне не нужны ни музыка, ни чтение - мне необходимо с кем-нибудь поговорить. Сорайя настроена еще хуже меня, она почти потеряла надежду. Ей кажется, что она никогда больше не наденет свой красивый костюм бортпроводницы. А он так ей идет! Позавчера Сорайя вернулась домой из аэропорта Баграма, она была очаровательна в длинной белой блузке и бирюзовых шароварах. Сестра похожа на отца - у нее длинные черные волосы, чудесные глаза и великолепные густые брови. Как и Шакила, Сорайя всегда любила и баловала меня. С самого детства она оберегает меня, когда я ленюсь, выполняет мои обязанности по дому. Сорайя - мягкая, нежная, пухленькая сладкоежка. Но сегодня она не смогла проглотить ни ложки риса.

Единственное, на что мы способны, - это без конца обсуждать новости Би-би-си о продвижении талибов к стенам города, о зверствах, учиненных талибами в Герате в 1995 году. По телевизору мы видели несчастных вдов, на которых силой надели чадру, заставили просить милостыню на улице, которых за малейшую провинность избивали ударами хлыста. Сегодня все эти ужасы стали реальностью нашей жизни. Возможно, вчерашний вечер был последним свободным мгновением моей жизни. Студенческой жизни...