Украденное лицо - [18]

– И что ты думаешь? – спрашивает Лавиния, затаив дыхание.

Луиза мнется.

– Твое мнение – что плохо.

– Нет! Нет… По-моему, совсем не плохо!

Лавиния издает короткий смешок.

– Я сомневалась.

– Хорошо! Это… Я и говорю, что хорошо!

– Но?

Луиза делает глубокий вдох.

Лавиния делает глубокий вдох.

– Но… ничего…

– Да ладно тебе! – Лавиния хлопает Луизу по руке. – Что-то же ведь всегда есть.

– Просто…

– Да?

– В смысле… Лариса – это, конечно же, ты.

– А почему «конечно же».

Лавиния быстро хлопает глазами.

– В смысле – имя.

– Ну, имя – конечно.

– Хочу сказать… Мне интересно. – Теперь Луизе надо быть осторожной. – В смысле, мне интересно, не так ли много совпадений.

– Слишком много? Мне можешь сказать. Я вынесу. Вынесу. Говори.

– Нет. Нет… не слишком много. Просто… совсем недалеко от главной героини, верно?

– А это что бы значило?

Такое лицо у Лавинии Луиза уже видела. Под Новый год, когда Мими порвала ей платье.

– Ничего.

– Ты считаешь, что я слишком легко ей все простила, или как?

– Я этого не говорила!

– Извини, – вздыхает Лавиния. – Прости. – Она набрасывает на колени покрывало. – Извини. Ты права. Мне бы надо… Просто устала, вот и все. Устала, и настроение у меня плохое. Надо было отпустить тебя домой.

Она натягивает покрывало до подбородка.

А Луиза думает: «Не может быть, чтобы она так поступила».

«Ты дура, что так думаешь о ней, – размышляет Луиза. – Ты дрянь, что так думаешь о ней. Она просто забыла. Вот и все. Просто попросись остаться – просто напомни ей – вот и все, что надо сделать. Нельзя всегда плохо думать о людях».

Лавиния уже лежит с закрытыми глазами.

А Луиза, она знает, что ей всего-то и нужно сказать: «А все-таки классно, если я останусь, верно?» Но она так боится, что Лавиния ответит «да», в душе подразумевая «нет», что Лавиния приготовит оладьи, а потом больше никогда ей не позвонит, потому что Луиза облажалась, потому что, конечно же, конечно, она облажалась вчистую. Никто и никогда не хочет знать о себе правду, никогда, и ей, разумеется, уж нужно это понять лучше, чем любому другому.

Будет так легко, считает она, просто попросить того, чего она хочет.

– Мне очень нравится, – произносит Луиза.

Лавиния сразу же открывает глаза.

– Правда?

– Я вот именно это пыталась сказать. Это… так эмоционально. Так… прямо по нервам.

– Серьезно? Ты серьезно так думаешь?

– Ты станешь великой, Лавиния. Ничуть не сомневаюсь. Ни малейшей секундочки.

В ту ночь Луиза впервые понимает, какая же Лавиния еще молодая.

Ей так легко наврать.

Это второе, что понимает Луиза.

Лавиния обнимает Луизу и так прижимает к себе, что той становится трудно дышать.

– Господи, как же я тебя люблю, – говорит она. – Ты даже не представляешь, что это для меня значит. – Она прикрывает ноги Луизы покрывалом. – Я бы никому не доверила прочитать роман, даже Корди. Никому, кроме тебя.

Луиза кладет голову Лавинии на плечо. Лавиния сжимает ее руку.

Луиза думает: «Нас нельзя одновременно познать и любить».

Луиза знает, что все очень просто. Все люди делятся на две категории: тех, кого можно обманом заставить тебя любить, и тех, кто достаточно умен, чтобы не купиться на твои уловки.

В тот день, когда Луиза в самый первый раз покрасила волосы, в тот месяц, когда только обосновалась в Сансет-парке, когда она купила книгу с мантрами, поменяла номер и забанила Виргила Брайса в социальных сетях, она посмотрелась в зеркало и впервые в жизни поняла, что она сексапильна.

Было такое чувство, словно что-то сходило ей с рук.

Ей понадобился месяц, чтобы в полной мере это осознать. Сначала уличные приставалы, потом мужчины постарше в барах, потом почти ее ровесники в барах и на сайте знакомств, когда она еще им пользовалась (полигамный субъект, «закидонщик» и ее виртуальный двойник). Мужчины думали, что она особенная.

Они так считали, сами понимаете, потому что тупые.

Они не замечали настоящую Луизу.

Просто Луиза выглядела блондинистой, стройной и хорошенькой, и у них не хватало ума додуматься, что все это и есть она, а не нечто напускное. И поэтому у них не хватило ума осознать, что ее остальные качества (она такая острая на язык, такая умная и такая раскованная в постели) – тоже ее неотъемлемая часть.

Конечно же, все проходит. Луиза это знает. Людей нельзя дурить вечно, даже самых тупых. Они понимают, что все хорошее в тебе – просто уловки.

Луиза думает, что обдурила Лавинию, так что Лавиния наверняка глупее ее. Она ненавидит себя за то, что так думает о Лавинии, от которой видела только добро, но все равно продолжает так думать.

Разве что Лавиния не сказала бы «Езжай домой», поскольку знала, что Луиза не может… в такое время и в такой холод…

И за такие мысли Луиза бы тоже себя возненавидела.

– Эй, Луиза?

Лавиния лежит в полудреме.

– Что такое?

– Ты не думаешь, что я, типа… слишком того, правда?

– Слишком того?

– В смысле… Знаешь… Слишком того. Во всем.

– Нет, – отвечает Луиза. – Конечно, нет. А я слишком того?

– Конечно, нет, – бормочет Лавиния. – Ты… В смысле… Ты – противоположное к «слишком того».

Луиза молчит.

– Я люблю тебя.

Лавиния начинает похрапывать у нее на плече.

Луиза пытается уснуть на диване, потому что если она двинется, то разбудит Лавинию. Она играет с телефоном. Читает дурацкие статейки на «Мужененавистничестве».