Украденная жизнь - [5]

Моя версия рассказа была поистине детской, но подходящей к ситуации. Только Дурсли могли понять, что тот мой детский лепет рассчитан на окружающих. В обычных обстоятельствах, в семилетнем возрасте, мой словарный запас не уступал уже большинству взрослых. Но где они «нормальные обстоятельства»? Разве что в доме моих родственников. А вот тогда в этом спортивном зале младшей школы Литтл Уингинга, я просто нутром чуял, что я должен вести себя так, как подобает семилетнему ребенку, а не выпендриваться соревнуясь в интеллекте со взрослыми. И эту ситуацию, во что бы то ни стало, нужно развернуть в свою пользу, хотя бы ради родственников.

По моей версии, пока мы были в Лондонской Национальной галерее, я отлучился в туалет, а когда вернулся, ни учительницы, ни одноклассников уже не было. Я прошел в следующий зал туда, куда двигалась наша экскурсия, потом в следующий, но своих так и не нашел. Зато там были еще дети из другой школы, тоже с экскурсией, но намного старше меня. Вначале я обрадовался и решил спросить, не видели ли они моих одноклассников, но они стали надо мной смеяться и обзывать «деревенщиной» и «недомерком», а потом один из ребят меня ударил (в подтверждение я продемонстрировал фингал под глазом, ну и что, что я его получил не в Музее, Лондон же большой город). Я упал, но затем бросился бежать от этих сумасшедших. Они бросились за мной, не смотря на то, что на них орал их экскурсовод. Мне удалось от них оторваться, хоть они и здоровые, но бегаю я, как оказалось, быстрее. Запыхавшись, я подлетел к работнику музея со своей проблемой, но он не стал меня слушать, а схватил за ухо, очень больно (ухо тоже было продемонстрировано), и заявил, что я «маленький хулиган, понятие не имеющий как правильно себя вести среди памятников культуры». А я ведь знаю, что в музее бегать нельзя и как вести себя знаю! Честно!

Взрослые меня слушали затаив дыхание. Именно тогда я осознал, что значит, сила слова и как она влияет на толпу. Мне сочувствовали даже Дурсли, несмотря на то, что отдавали себе отчет в том, что это просто игра на публику. Дядя впервые ласково потрепал меня по волосам, а тетушка, уже не в целях «показательного выступления» нервно комкала платочек и быстро моргала, не давая пролиться слезам. Это был мой триумф. Но я напомнил себе, что не стоит переигрывать. Тяжело вздохнув, я продолжил свою историю.

Когда работник музея пригрозил меня посадить под замок, я запаниковал. Тетя и дядя знают, как я не люблю закрытые помещения. А тут меня стали тащить за ухо неизвестно куда, я стал вырываться, чуть ухо себе не оторвал. Но тогда я просто не представлял, что со мной еще может сделать этот страшный человек. Я не помню, как вылетел из музея, настолько мне было страшно. Но, то, что я оказался посреди неизвестного города один, заставило меня остановиться. Тут я себя одернул и запретил паниковать, ведь мисс Никсон наверно была еще в Музее с нашей экскурсией, а значит, меня наверно уже ищут. Я ждал возле входа в Национальную галерею, долго ждал, два с лишним часа, но обо мне так и не вспомнили! Я бы ждал еще, но тут ко мне начали приставать какие-то подозрительные типы. Все в татуировках и с сережками даже в носу. И волосы у них были розовые, синие, и даже разноцветные. Они решили, что я потерялся и обещали мне помочь найтись, но при этом как-то странно смеялись, что я им не поверил. Я стал отступать, отступать, а затем побежал прочь, куда глаза глядят. Сколько я бежал я не знаю, но я очутился в какой-то подворотне, где очень плохо пахло. Кажется, я потерял сознание, потому что когда очнулся, было уже темно. Мне было очень плохо и хотелось, есть и пить. Не смотря на то, что было очень страшно в незнакомом городе, я побрел куда-то в надежде, что мне повстречается полицейский и отведет меня домой. Но полицию я так и не повстречал, зато вышел на площадь вокзала Кингс Кросс и наконец, понял, что смогу попасть домой. Тетя Петуния и дядя Вернон мне выдали немного денег, чтобы я мог купить сувениры в Лондоне. Их едва хватало на билет до Литтл Уингинга. Тетя в кассе долго мне не хотела продавать билет, и я чуть не расплакался, но другая тетенька в очереди за мной сказала, что знает моих родителей и меня должны встречать, а она проследит, чтобы я не потерялся. Я знаю, что она соврала и это не хорошо. Но она очень внимательно меня выслушала и поверила, что я из Литтл Уингинга, даже предлагала денег на такси, ведь она ехала дальше, чтобы я мог добраться к тете Петунии и дяде Вернону без приключений. Но я отказался. Она и так помогла мне и даже угостила яблоком, а от вокзала домой я и пешком смогу дойти. Мы проговорили всю дорогу. Ей очень не понравилось, что ребенка так просто могут потерять в большом городе. У нее сын моего возраста и дочь немного старше, она за них тоже переживает. И верит, что если что-то приключится с ее детьми, то найдутся добрые люди, которые помогут, поэтому она и помогла мне. Вот собственно и все, а на станции меня встретил патруль полиции.

Тут взвилась тетя Петуния. Ее племянника потеряли! То, что у мисс Никсон, зуб не ее племянника она знала уже давно. И она до сих пор уверена, что Гарри тут ни при чем, просто мисс Никсон, меньше нужно было экспериментировать с гидроперитом, а больше уделять внимание своему предмету и вверенным ей ученикам. То, что Гарри уже в таком возрасте лучше считает в уме, чем мисс Никсон, и это вызывает негативную реакцию, она еще может понять. Но, то лицемерие этой особы, с которым ее племянника «потеряли», она не простит никогда. Или администрация школы увольняет эту…, или семья тети Петунии подает иск в суд на всю администрацию школы, что они поощряют пренебрежительное обращение с учениками и сквозь пальцы смотрят на некомпетентность некоторых личностей в педагогическом составе. Представитель полиции засвидетельствовал мои показания и, не смотря на возмущение мисс Никсон, посоветовал ей решить все мирно.