Я вырос не таким, каким меня хотели видеть, несмотря на неблагоприятные условия, в которые меня своей волей и мудростью запихнул великий старец с целым списком регалий. Меня как щенка подбросили на порог теткиного дома, поздней осенью, ночью, не соизволив позвонить или хотя бы постучать, если эти ненормальные не в курсе, что такое дверной звонок. О, это была любимая история тетки Петунии. Письмо, которое находилось в корзинке вместе с подкидышем, было мною зачитано до дыр. А читать я научился очень рано.
Я все пытался понять, что это за выродки и уроды такие Маги, раз так относятся к детям. Кто такой Альбус Дамблдор тетка знала только в общих чертах, как и о заварушке среди волшебников - гордо именуемой войной. «Если они так смеют обращаться с детьми своих соратников, то представь, что происходит с детьми врагов!» И я представлял, очень хорошо представлял. В моем воображении эти ненормальные могли устроить геноцид по фактору разделения на Темных и Светлых. О том, что там настало мирное затишье, я не знал, поэтому возвращаться в мир сумасшедших я никогда не желал.
В семье Дурслей мне жилось вовсе не так плохо, как в тех навязанных фальшивых воспоминаниях. Да, меня не любили, со мной не сюсюкались, и одежда действительно мне доставалась после кузена. Но, если честно, меня все устраивало. Дурсли мне никогда не врали, даже во имя моего блага. Меня не попрекали куском хлеба, не морили голодом. Практически не оскорбляли, и, конечно же, не избивали. Дядюшка Вернон называл меня уродом только тогда, когда я не мог сдержать неконтролируемые всплески магии, которые начались после пяти лет. Все эти всплески носили подрывной или разрушительный характер. Собственно для этих целей Дурсли мне и выделили чулан под лестницей, с кучей барахла, которое я мог ломать и крушить сколько душе угодно. «Когда ты не можешь вести себя как нормальный ребенок, идешь сюда и все крушишь, пока сил хватит. Но помни, над тобой лестница, если она рухнет на тебя, сам откапываться будешь. Понял, урод?» Лестница так никогда и не рухнула мне на голову. Чтобы там не говорил дядя Вернон, но он нанял рабочих, которые укрепили и лестницу на второй этаж и стены моего убежища. Моей смерти родственники не желали, во всяком случае, в своем доме.
Я рос очень самостоятельным и диким ребенком. Почему диким? Мое поведение было трудно предсказать. Кузен меня избивал? Да не смешите меня! Этот домашний толстячек? Практически все свое свободное время я проводил на улице, местные ребятишки меня не жаловали и разбегались при моем появлении. Уж очень я любил подраться, только дай повод. А повод всегда находился. Исключение составляли слабые и маленькие, их я не трогал. И вовсе не по доброте душевной. Просто бить того, кто заведомо слабее тебя и не в состоянии ответить, это унизительно для меня. В младшей школе я был лучшим учеником по всем предметам, хоть мне было и скучно среди одногодок, но по настоянию тетки я не стремился пройти всю младшую школу за год, не стоило привлекать к себе излишнее внимание, и так из-за моих хулиганских выходок на меня косо смотрели. Мое терпение вознаграждалось покупкой учебников средней школы для самостоятельного изучения.
Я был очень беспокойным ребенком и доставлял много хлопот родственникам, но если мне было нужно, я мог обратить ситуацию в свою пользу. Вспомнить хотя бы поездку в Лондон вместе с классом на школьную экскурсию. О, в этой большой сумасшедший город я влюбился сразу. Поэтому во время экскурсии меня «потеряли». В Лондоне мне хотелось посмотреть все и сразу, а не только побывать в Национальной галерее. В Литтл Уингинг я явился лишь под утро следующего дня. Добрался я на ночном пригородном поезде, когда на ушах стоял практически весь наш городишко. Школа, именно туда меня доставила прямо со станции патрульная машина, встретила меня яркими огнями и шумом. В спортивном зале собрались многие жители с нашей и прилегающей улиц, практически все отделение местного участка полиции. Ну и конечно школьная администрация в полном составе. И, разумеется, тетка Петуния и дядя Вернон. Даже прибывая в эйфории от пережитого, я понимал, что все плохо может для меня закончится. Не смотря на то, что я был практически лучшим учеником, сейчас вспомнят не это, а то, что я неуравновешенный хулиган. Поэтому я вырвался от сопровождающего меня полицейского, проскользнул через удивленную толпу взрослых и бросился Петунии на шею: «Они меня потеряли, - вопил я. - Тетя мне было так страшно!» Тетка быстро сориентировалась, мои действия вполне вписывались в ее роль убитой горем ближайшей родственницы потерявшегося ребенка. Тогда она наверно впервые меня обняла и что-то ласково бормоча, гладила меня по спине, а я усиленно хныкал. Соседи расходится не спешили, хоть Дурсли в поддержке уже и не нуждались, но страсть к скандалам неотъемлемая часть людской натуры, будь то магл или маг.
Увидев, что я, наконец, успокаиваюсь, со мной захотел поговорить представитель полиции. Нас проводили к столу, где мне вручили стаканчик чая и пончик (похоже, администрация школы позаботилась и решила, что фастфуд у озлобленной толпы поспособствует общему снижению негатива). Я перекочевал на колени к дяде, он крякнул от удивления, но также как и тетя проникся ситуацией и приобнял меня за плечи как родного.
