Укол повелителю галактики, или Психиатрический анамнез - [10]

– Мужики, я же вас просил – подержите эту дверь, пока она на меня вместе со стеной не (тут последовал короткий, но эмоционально красочный эквивалент выражения «резко упала»)! Я же (падшая женщина как неопределенный артикль) богат теперь, как (сыгравший в сексуальных отношениях пассивную роль, как прилагательное) Дерипаска! Будьте же (я ваш отец как междометие) людьми!

Заверив, что полицейские дверь подержат, Денис Анатольевич вошел в камеру и стал расспрашивать, что же произошло. Как оказалось, Сергея (назовем его так) привезли сюда еще позавчера. За что, он объяснять не стал, махнул рукой – не это главное, доктор. Главное, что, как вы видите, я теперь страшно богат. С чего взял? А вы что – не видите? Вы в самом деле не видите или прикидываетесь? Вот же он, дождь из денег! С самой ночи идет и не прекращается. У них (кивок в сторону полицейских) ни хрена, и это правильно, а внутри камеры – идет. Да-а, ради этого стоило загреметь в каталажку! Тут порой не знаешь, как на настойку боярышника настрелять монет, – и вот оно, счастье! Это же не просто выпить – это теперь ванны принимать можно! Из чистой водки!

Правда, как посетовал Сергей, здание у полиции хлипкое. Вон та дверь, которую они держат, все время норовит упасть внутрь камеры вместе со стеной и его придавить, а ему такая перспектива, на фоне свежеобретенного богатства, ну никак не улыбается. В больницу? А зачем? Какой такой делирий? Горячка? Ну да, да, есть температура. Галлюцинаций нет, не надо напраслину возводить, доктор! Бабла куча есть, стены и двери у них падучие, а галлюцинаций нет. Галлюцинации – это когда черти или всякие прочие страсти. А у меня тут деньги. Деньги галлюцинациями не бывают. Они или есть, или их нет. В смысле деньги. И вообще, я человек теперь занятой, вот только все соберу – и можно отсюда валить. Так что, поможете собрать и упаковать? Кстати, доктор, вон ту рыженькую, пятитысячную, которая у вас к пятке прилипла, – дарю.

Молитвы будет маловато…

Последние несколько недель были для Дениса Анатольевича довольно горячими. Работа в поликлинике, работа в составе спецбригады, судебно-психиатрическая экспертиза – это так, это фоном, чтобы не расслабляться. Кроме того, ему пришлось замещать Виктора Александровича, нашего заведующего, на время его командировки. А эта должность – не что иное, как автоматический шишкосборник, причем отовсюду, начиная от жалующихся пациентов и заканчивая громокипящим облздравом. Да еще и шефство дали над только что пришедшей после интернатуры девчонкой, которая никак не научится собирать анамнез не по учебнику и норовит спросить очередного пришедшего на медкомиссию кандидата наук, в курсе ли он, как его зовут. В общем, завтра он собирается любоваться восходом луны над корпусами дома скорбных головою. И раскрасить полы врачебного халата реквизитами психдиспансера. То есть выпить как следует. Потому что отпуск.

А на днях его попросили присмотреть еще за одним новичком. За доктором, который пришел работать на спецбригаду. Помянув едрену кочерыжку, Денис Анатольевич загрузился в барбухайку, отчаливающую на вызов, – дескать, ладно, прокачусь с новым доктором, заодно прикуплю сигарет, пока стремительно падающий уровень никотина в крови не достиг критической отметки. Киоск с сигаретами нашелся как раз неподалеку от нужного подъезда, поэтому он выскочил чуть пораньше, пообещав подойти как раз к тому моменту, когда санитарка найдет проезд между припаркованными машинами.

До киоска оставалось шагов пять, когда окно одной из квартир где-то наверху словно взорвалось стеклянной шрапнелью, и в проем вылетел холодильник. Описав параболу, он гулко приземлился на газоне. Зашипел испаряющийся фреон. Адрес вызова можно было не перепроверять. «Вот и купил сигарет», – сокрушенно подумал Денис Анатольевич и побежал догонять бригаду, которая уже выдвинулась к лифту.

В квартире к прибытию экипажа барбухайки уже вовсю велись широкомасштабные боевые действия. Пациент метался по жилплощади, роняя и круша мебель, громогласно богохульствуя и передавая пламенные матерные приветы от обуявшего его дьявола. Видно было, что и инфернальному мигранту, и его земному реципиенту процесс разрушения доставляет просто адское наслаждение. Почти как процесс сквернословия, только чуть больше утомляет.

На стороне сил света выступала мать пациента. Заунывный речитатив ее молитв звучал фоном в этой симфонии тотального разрушения и семиэтажного покрытия. Периодически ей удавалось окропить одержимого святой водой из полуторалитрового ваучера, а то и ткнуть в лицо латунным крестом, на что двое в одних трениках и рваной майке сильно обижались, и битва света и тьмы выходила на новый виток. Свет явно проигрывал – сказывались прорехи в боевой клерикальной подготовке.

Отец пациента соблюдал умеренный нейтралитет, с поползновениями к миротворчеству, за что успешно огребал, как и положено любому миротворцу, от обеих сторон. Увидев подкрепление, силы света благословили его на битву со злом, дали добро на экзорцизм и даже перекрестили, но прозевали падающую антресоль и на некоторое время из битвы выключились. Поэтому поимка и фиксация прошли в сугубо атеистической манере. Дьявол пытался что-то обидное вещать, но ему дали полюбоваться на здоровенный кулак санитара (плюс пять к дару убеждения), и он на некоторое время утихомирился.