Уходящая звезда. Алмаз Холлистока - [49]

Масси ушел, а еще через пару минут в комнате Анны зазвонил телефон. Взяв аппарат, она размотала длинный провод и принесла его в гостиную, поставив прямо на диван.

— Слушаю! — сказал Генрих, снимая трубку.

— Доброе утро, герр Холлисток! — раздался оттуда знакомый голос — Я не очень рано, извините?

— Доброе утро, герр Комбеккер. Это смотря потому, зачем вы звоните.

— Я собрал для вас деньги.

— Это хорошая новость! Для нее десять утра это совсем не рано.

— В какое время вам было бы удобнее получить ваш гонорар?

Холлисток усмехнулся:

— Гонорар! Впрочем, вполне подходящее слово. В полдень сможете подъехать?

— Я пришлю посыльного, если вы не возражаете, — Комбеккер как-то стушевался. — Я бы…я бы…Словом, мне было бы удобнее прислать от себя человека.

— Да как хотите, — Холлисток улыбнулся в трубку. — Присылайте своего посыльного.

— Вы передадите ему наш договор?

— Послушайте, герр Комбеккер. Я не собираюсь вновь повторять вам уже сказанное однажды. Вы получите договор сразу после получения мной ста тысяч марок, и в том порукой моё слово. Присылайте вашего гонца, и можете быть уверены, что я жду его с нетерпением. На этом я считаю наше личное общение законченным. Ведь это не идет в разрез с вашими желаниями?

— Нет, — тихо сказал Комбеккер. — В двенадцать часов посыльный будет у вас.

— Тогда прощайте, договор я передам.

— Прощайте, герр Холлисток.

Генрих положил трубку и передал аппарат Анне.

— Вот ведь немцы! — усмехнулся он. — Сказал, что перезвонит сегодня, и звонит с самого утра. А каков педант! Всё надо по несколько раз ему сказать и подтвердить.

— Точность и педантичность — не такие уж и плохие качества. Зато у нас везде порядок!

— Да знаю, знаю, — Холлисток, смеясь, поцеловал ее. — Я же не сказал, что это плохо!

— Что будем сегодня делать? — Анна отнесла телефон назад, и теперь, вернувшись, села Генриху на колени.

Он поднял глаза к потолку, делая вид, что глубоко задумался.

— Давай сначала позавтракаем! У тебя осталось мясо?

— Там еще половина, я его даже не замораживала. Хочешь, сделаем в духовке целым куском?

— Отличная идея! Кстати, составь список необходимых продуктов, а я отправлю Масси в магазин.

— Масси тоже, наверное, хочет есть?

— Этот не пропадет! — усмехнулся Холлисток. — У него вообще своеобразный вкус. Масси никогда не променяет хот-дог или гамбургер даже на запеченного поросенка с трюфелями, а нас еще оставались сардельки… так что за него можно не беспокоиться!

— Кто же это его приучил? — засмеялась Анна.

— Американец! Это у них с рождения в крови! — развел руками Холлисток.

Глава двадцать седьмая

Пока Анна занималась по кухне, Холлисток переоделся, и когда она вернулась в гостиную, он уже сидел за столом, покуривая небольшую сигару.

— Завтрак будет примерно через сорок минут, — объявила она.

— Да, милая, отлично.

— Вот список, который ты просил.

Холлисток посмотрел на перечень продуктов и положил листок в карман.

— Сейчас я передам его Масси, — сказал он, кладя недокуренную сигару в пепельницу, — пусть занимается делом.

Анна посмотрела на часы:

— Я тогда тоже пока переоденусь. Что бы ты хотел видеть на мне?

— Одень, пожалуйста, темное платье от «Шанель», и чулки…у тебя есть такие плотные, цвета загара.

— Как скажешь! — улыбнулась она, и игриво качнув бедрами ушла к себе в комнату.

Поднявшись наверх, Холлисток застал Масси лежащим в кроссовках на дорогом плюшевом диване. Тот сразу вскочил, предчувствуя строгий выговор, но вместо этого получил список необходимых продуктов, деньги и разрешение зайти в местный пивной ресторан. Конечно, в другое время Холлисток не преминул высказать все что он думает, но сейчас ему было не до таких мелочей, и обрадованный Масси быстро вышел за дверь. Оставшись один, Холлисток прошел в свою комнату и некоторое время провел там в темноте. После чего раздвинул шторы, и достав из саквояжа два своих кинжала, прикрепил их специальными ремешками к рукам так, чтобы они свободно выходили из ножен прямо в ладонь. Несколько раз прорепетировав это движение, он провел рукой вдоль обложки одной из своих книг и закрыл саквояж, поставив его в шкаф на прежнее место. После этого Генрих внимательно осмотрел всю квартиру, и заперев входную дверь, пошел вниз.

Анна уже переоделась, и когда он вошел, она стояла у раскрытого окна и задумчиво смотрела на улицу. Ничего не говоря, Холлисток встал рядом.

— Не могу понять, — сказала она, — зачем все эти люди куда-то постоянно бегут, суетятся, а в итоге они ведь движимы только одними инстинктами, когда все это движение подчинено только заботам о пропитании и созданию более комфортных условий для собственного тела. В чем смысл этого бесконечного движения, Генрих?

— Почему ты спрашиваешь?

— Не знаю. Просто открыла окно, и вдруг увидела все несколько иначе, чем всегда.

— Люди часто задают себе подобные вопросы, но человеческая природа так устроена, что они быстро забывают подобное. Всегда находиться нечто, что отвлечет их…например, выкипающий чайник. И после этого все вопросы мироздания отходят на второй план, полностью перекрытые текущей проблемой.

— Ой! — Анна резко оглянулась. — А я и забыла!