Уходим завтра в море - [21]

— Наверняка поладим, — многозначительно взглянул старшина на Фрола.

Мне такой разговор не понравился. Я подумал, что старшина не может любить нас: он слишком молод, чтобы быть нам отцом, и слишком взрослый, чтобы стать нам товарищем.

— Среди вас есть служившие на флоте? — спросил он.

— Будь спок, имеются, — ответил Фрол.

— Вы и на флоте с вашим командиром разговаривали на «ты» и сидя? — без всякого раздражения спросил старшина.

— А вы на флоте на корабле служили или как? — в свою очередь поинтересовался Фрол, не потрудившись подняться.

— Нет, не на корабле. Но там, где я служил, флотскую дисциплину чтили свято.

Фрол нехотя встал.

— Ваша как фамилия? — спросил старшина.

— Живцов.

— Ну, а моя — Протасов. Садитесь!

Протасов спросил, не занята ли нижняя койка с краю. Узнав, что свободна, достал из сундучка одеяло и аккуратно ее застлал. Сундучок он поставил под койку и сел а табурет возле столика.

— Вопросы есть?

— Есть, — отозвался Авдеенко. — Вы нас в театр отпускать будете?

— И в театр сходим, — пообещал старшина. — Давненько я не был в театре. Правда, не так давно был одном, да там такое представление было! В зале — фашисты, на сцене — мы. Фашистов мы вышибли, на том спектакль и закончился.

— Вы что, в морской пехоте служили? — высказал догадку Фрол.

— В морской пехоте.

— Не у полковника Липатова? — поинтересовался Девяткин.

— Нет. Я куниковец.

— Ку-ни-ко-вец? — протянул Фрол не то с уважением, не то с недоверием. — А как же вы, товарищ старшина… воевали, воевали, высаживались на Малую землю и вдруг в Нахимовское пошли? — спросил Фрол. — Проштрафились или как?

— А вы, Живцов, проштрафились или как? — отразил нападение Протасов.

— Зачем проштрафился? Начальство командировало.

— Ну и меня начальство. А раз начальство прикажет — надо выполнять без рассуждений, не так ли? Больше вопросов нет?

— Нету, — буркнул Фрол.

— Ну что же? Тогда — спать. Утро вечера мудренее. И старшина принялся раздеваться.

Глава четвертая КОМАНДИР РОТЫ

В первые дни, пока не начались занятия, все были взбудоражены. Мы привыкли к свободной жизни, а тут часовой стоял у ворот и другой — в подъезде. Умывались мы под присмотром Протасова, с ним ходили на завтрак, и он, ведя нас по коридорам в строю, командовал: «Четче ногу! Ать, два!» За завтраком он следил, чтобы все было съедено. На прогулку во двор мы тоже ходили с Протасовым. Флотские вспоминали корабли, бои, своих взрослых товарищей, с которыми жили на равную ногу, были на «ты» и не обязаны были вставать, когда те к ним обращались. Ребята, явившиеся из дому, скучали по родителям, бабушкам, по приятелям, оставшимся там, далеко. Другие вздыхали по вольной жизни, забыв, что эта «вольная жизнь» была очень неприглядной.

Вечером Фрол, пользуясь кратковременным отсутствием старшины, занимался «воспитанием» новичков.

— А ну-ка, идите сюда. Будем играть в «морской словарь».

— А что это за «морской словарь»?

— Я называю «комната», ты отвечаешь: «кубрик». Ответишь правильно — меня щелкнешь по носу, не ответишь — я тебя. Идет?

Фрол позвал:

— Бунчиков!

Вова спросил опасливо:

— Чего тебе?

— Не «чего тебе», а «есть Бунчиков» надо отвечать. Подставляй нос!

Вова заработал крепкий щелчок. Глаза его наполнились слезами, а нос покраснел, словно от укуса осы.

— Рындин!

— Есть Рындин! — четко ответил я.

— Молодец!

Я хотел уже щелкнуть Фрола, но он отодвинулся:

— Постой, это еще не игра.

Несправедливость была совершенно явная, но я смолчал.

— Это что? — ткнул он пальцем вниз.

— Пол.

— Подставляй нос!

— То есть как это? Зачем?

— Не пол, а палуба. Всегда палуба и везде — понял?! Давай сюда нос!

Я покорился и получил крепкий щелчок по носу. Еще не опомнившись, я услышал:

— Уборная?

— Гальюн! — выпалил я не замедлив.

— Знаешь!

Фрол подставил нос, и хотя от волнения я не сумел его как следует щелкнуть, все же я был удовлетворен.

— Подойди-ка ты, — поманил Фрол юркого смуглого, черноглазого мальчугана. — Тебя как зовут?

— Илико Поприкашвили, — бойко ответил мальчик.

— Ну, сухопутный бобик, — сказал Фрол развязно, — соберись с духом и отвечай: кухня?

— Камбуз, — без промедления ответил Поприкашвили и ловко щелкнул по носу Фрола, прежде чем тот успел отстраниться.

— Лестница?

— Трап, — ответил Поприкашвили и еще раз щелкнул Фрола.

— Мыть полы?

— Производить приборку! Палубу драить! — отчеканил Поприкашвили и еще два раза щелкнул Фрола.

— Ого! — с уважением произнес Фрол. — Знаешь, как чистить пуговицы?

— Драить медяшку! — отбарабанил Поприкашвили. — Кого проверяешь? — спросил он Фрола, наделяя его щелчком. — Сына подводника проверяешь! Со мной и в какие игры играть не берись. Я на весь Зестафони первый игрок. В бабки играю, в футбол лучше меня вратаря, понимаешь, нету!

— Вот не знал… — потер Фрол покрасневший нос. — Девяткин, иди-ка сюда, теперь ты поспрашивай.

— Я не буду играть.

— Почему?

— Да потому, что я щелкать по носам не хочу и никому не дам себя щелкать. Что я, собачка, что ли?

— Соба-ачка? — протянул в недоумении Фрол.

— Ну да. Разве нет?

— Да ведь никому и не больно вовсе!

— Не больно, зато обидно!

— Обидно? А чего же тут обидного? — заносчиво спросил Фрол.

— А на катере ты кого-нибудь щелкал по носу?