Уход на второй круг - [38]

Глеб небрежно держал руль, включил магнитолу, из которой ненавязчиво и негромко полилось что-то джазовое, старое, иностранное. И мимолетно улыбался, иногда поглядывая на упертое создание рядом с собой. Маленькое и колючее, несмотря на мягкость волос и кожи, которые он вспоминал гораздо чаще, чем следовало.

Они купили букет по дороге. Претенциозные, дорогие метровые красные розы, которыми, если огреть кого, то и пришибить можно. Символ любви. Когда-то в позапрошлом веке он такие дарил Вере, исходя из логики, что бабам нравится. Мотнув головой, будто бы так можно отогнать непрошеное, Парамонов с сомнением спросил:

— Так ты правда не любишь розы?

— Правда.

— А что любишь? Или будем угадывать?

— Не будем, — проговорила она, очень серьезно. — Хризантемы люблю.

— Их зимой не бывает?

— Да, вроде, нет.

— Жалко.

Они снова ехали, уже недолго, пересекая Северный мост. И то, что еще пару месяцев назад утопало в зелени, сейчас словно было подернуто сизой пеленой.

— Куда дальше? — спросил он, когда они оказались на другом берегу — между Днепром и Десенкой.

— Там гостиничный комплекс есть, знаешь? Или проложить курс?

— «Калина»?

— Ага, — кивнула Ксения.

— Тогда знаю, наши там любили корпоративы проводить, — усмехнулся он, крутанув руль и сворачивая к парку.

Еще пару минут, и пристроился на парковке напротив огромного комплекса — с гостиницей, рестораном и даже яхт-клубом. Катера, летом живописно располагавшиеся у причала «Калины», сейчас убрали, но и без того место выглядело и живописно, и роскошно. Вечнозеленые ели и кипарисы яркими пятнами среди сизого обрамляли деревянные беседки и домики. Вовсю готовилась новогодняя иллюминация — и суетливо, и слаженно одновременно, доказывая, что жизнь шла, идет и всегда будет идти своим чередом.

Парамонов, выбравшись из авто, подал Ксении руку, невольно залюбовался тем, как заструились ее локоны по плечам, когда она поднимала голову. И, наконец, спросил:

— Твои родители тоже имеют отношение к авиации?

— Нет, — ее губы растянулись в улыбке, — у них нормальные профессии.

— А тебя что в небо потянуло?

— А тебя — в медицину?

— Со мной логично, у меня семейное. Четыре поколения медиков.

— Прикольно! — оценила информацию Ксения, оглянулась на близстоящие машины в поисках знакомой Нивы и буркнула себе под нос: — Ну и где этот балбес?

— Кто у нас балбес?

— Брат, — сообщила Басаргина и достала из клатча телефон. — Подарок у него!

Позвонить не успела, увидев входящую эсэмэску. «Вызвали в караул. Подарок завез предкам. Не скучай там». И парочка ржущих смайликов. Телефон отправился обратно, а Ксения, ухватив Глеба под руку, выдала текущую информацию:

— Балбеса не будет. Подарок у родителей. Идем?

— Я прямо не знаю, радоваться мне или огорчаться, что балбеса не будет, — хмыкнул Парамонов, подставляя ей локоть и перехватывая одновременно цветы.

— Да неважно уже.

Ксения уверенно шла рядом с ним по дорожке, очищенной от снега, хотя сама вряд ли испытывала подобное чувство. Понимая, что родители станут допытываться, а чего ожидать от провожатого — большой вопрос. Сомнениями в правильности принятых решений Басаргина не страдала. Но всегда пыталась приготовить себя к возможным неожиданным поворотам. Как в небе. Предусмотреть наличие всего необходимого для любой чрезвычайной ситуации.

Дверь в ресторан перед ними распахнул учтивый швейцар, расплывающийся в подобающей случаю улыбке. И едва они переступили порог, как тут же оказались в другом мире — веселом, шумном, наполненном светом.

Сквозь широкий проход Ксения глянула в зал, где суетились официанты, ведущая что-то обсуждала с отцом, администратор кого-то негромко, но выразительно отчитывала в телефонную трубку. И огромная арка была собрана из белых и красных шаров у стены, где сидели родители. Обыкновенная арка. Как всегда, как у всех, как и у нее когда-то.

Отвернувшись, она прошла к гардеробу, расстегивая на ходу пуговицы пальто. Глеб снова придержал ее с явным намерением помочь раздеться. И улыбка на его губах не оставляла сомнений: теперь он играет новый образ. Не пьяный водопроводчик, не взбешенный фельдшер, а медик-интеллигент в каком-то поколении с замашками джентльмена. Кинув на него беглый взгляд с долей присущего ей ехидства, она скинула ему на руки пальто, оставшись в темно-синем, почти черном, платье без рукавов, облегающем фигуру и открывающем колени, единственным украшением которого служила темная брошь с многочисленными резкими гранями, соединяющая ровные края глубокой «замочной скважины».

— Сейчас будет интересно, — сказала Ксения, заметив вытянувшееся лицо Маргариты Николаевны. Басаргина-старшая отчаянно дергала за рукав мужа, видимо, пытаясь и его привлечь к рассматриванию дочери и ее спутника. Глеб же силился отвлечься от созерцания Ксении в «парадно-выходном мундире» — впечатление она определенно произвела. Когда ему это удалось, было уже поздно — лица, которые более всего подходили на роль родителей и юбиляров, на всех парах мчались к ним. Видимо, на них тоже что-то или кто-то произвел впечатление.

— Это они рады или… огорчены? — почти не размыкая растянутых в приветственной улыбке губ, успел спросить он.