Уход Мистлера - [47]

Кажется, мадам Симонне ждет от него какого-то ответа? Симонне уже допил бокал вина. Возможно, хочет, чтобы его наполнили снова. Ни муж, ни жена не сдвинулись с места. Нависшее над столом молчание приобретало гротескный характер.

Как дела в банке, спросил Мистлер. Полагаю, мы будем вести бизнес с вами.

Нельзя сказать, что так уж блестяще. Нам не мешало бы обсудить кое-какие детали.

Знаете, последнее время я оставляю все эти вопросы на рассмотрение помощников. Поговорите с главой нашего казначейства в Лондоне. Не хотелось бы утомлять Иоланду нудными разговорами о делах. К тому же уже пора дать возможность Нерону закрыть заведение на ночь.

Дождь перестал. Иоланда сказала, что они остановились в «Монако» и что им как раз по пути. Приятно, знаете ли, пройтись пешком после позднего обеда. Вот прилипли, точно клей Элмера, не отодрать.

Знаете, я сегодня сильно растянул лодыжку, солгал он. Так что уж лучше дохромаю до своего отеля в одиночестве.

Белье на постели сменили, ванна блистала чистотой, на журнальном столике в гостиной стояли свежие цветы. По третьему каналу итальянского телевидения показывали фильм пятидесятых. Жирные полицейские из Луизианы перебранивались на беглом итальянском с каким-то пареньком с короткой стрижкой ежиком и расческой, торчавшей из кармана рубашки. За окном тарахтел лодочный мотор, потрескивало и невнятно бормотало что-то радио, по стене метнулся всполох от мигалки «скорой».

Мистлеру показалось, что он уже видел этот фильм, но никак не мог вспомнить ни его названия, ни сюжета, ни имени актера, игравшего паренька. Можно было бы и посмотреть ради практики в итальянском, но какой в том смысл, ведь через два дня он все равно уезжает. Пощелкав кнопками пульта управления, он нашел «Си-эн-эн», там передавали прогноз погоды. Затем на экране мелькнули два итальянских политика, готовые в пылу спора оторвать друг другу головы; фрагмент какого-то фильма на немецком, из разряда тех, что Сэм привык называть «сильными»; еще один, там девушка снимала одежду перед мужчиной, а он, не обращая на это никакого внимания, продолжал есть. Да сдался ему этот телевизор! В него был вмонтирован видеомагнитофон. И Мистлер пожалел, что у него нет кассеты с каким-нибудь хорошим фильмом.

Открыл мини-бар. В холодильнике ничего. Может, позвонить официанту и попросить принести бутылку хорошего виски, минеральной воды «Сан-Пеллегрино» и ведерко со льдом? Но сидеть в одиночестве в номере и пить — нет, это удручает. Лучше уж пойти в ванную, почистить зубы, принять пару таблеток снотворного и залечь спать. А почему бы не заглянуть в бар при отеле? Или же перейти через мостик, там находится ночной клуб с каким-то арабским названием. Он проходил мимо него бессчетное число раз. Одному Господу Богу ведомо, что за публика посещает это местечко. Можно держать пари, что бар все еще открыт и что жизнь там бьет ключом. Нет, все же на всякий случай он почистит зубы и спустится вниз.

Извините, сэр. Но бар закрывается в одиннадцать. Ну и черт с ним. И совершенно не обязательно переходить на другой берег ради того, чтобы попасть в тот арабский бар. Подозрительное местечко, и все то же самое, только в другом жанре. Он направляется к мосту Риальто, проходит по нему. Да, именно таким он и запомнил это заведение. Господи, это надо же, дождь перестал, и за столиками на улице сидят несколько мужчин. Не того рода заведение, где обычно можно увидеть Мистлера; и уж определенно не в одиночестве, без женщины. Да стоит ли задумываться о таких вещах? Нет, на террасе он маячить не будет, это, пожалуй, уже слишком. Освещение внутри ярко-белое, как в старомодных и дешевых забегаловках Нью-Йорка. Есть несколько незанятых столиков. Вот он садится и делает знак официанту.

Двойной скотч с содовой, один кубик льда. Сразу снимает боль, сосредоточившуюся во лбу. Все равно что нырнуть в подернутые рябью воды бухты, как бывало много лет назад, когда Сэм проводил часть летних каникул с ними. И после долгой рабочей недели в городе и поездки в машине, где он боролся со сном, вот он, долгожданный Крау-Хилл, и как шумно и радостно приветствуют его приезд.

Тут вдруг он почувствовал, как на плечо ему легла чья-то рука, и услышал знакомый голос: Siete voi qui, Ser Tomasso?[43] Он тут же узнал его. Барни Файн! Ни один человек на свете никогда так бы не сказал. И не важно, когда они виделись последний раз. Бог знает когда, то ли три, то ли пять лет назад?

Он обернулся. Святый Боже, он самый и есть. Стоит, скаля в улыбке зубы, сильно загорелый, тонкий, и кажется не таким безумно высоким, потому что немного сутулится. На макушке большая лысина, длинные космы седых волос свисают вдоль ушей. Одет в такие же китайские хлопковые брюки, что носил еще в Гарварде, постоянно, год за годом, осенью, весной и зимой, штанины которых на добрый дюйм не доставали до грязных теннисных тапочек. На том и кончалось сходство, во всяком случае, в том, что касается одежды. В этот вечер на Барни вместо изношенного чуть ли не до дыр на локтях и манжетах коричневого твидового пиджака красовалась темно-синяя спортивная блуза типа тех, что носят гондольеры. И Мистлер вынужден был признать, что она очень ему идет.