Угроза вторжения - [13]

— Без тебя повалим, ты только начни.

— Вот и валите без меня! Ты в Кремль задницу унесешь, а меня на лапшу порубят. Вместе с семьей, кстати!

— Не верещи! Я обещал — прикрою.

— Во! Гроб мой вы прикроете трехцветной простыней…

— Ты аж взмок, Гаврилой! Остынь. Все останется, как планировали. Не я, а начальство сомневается. Нам с тобой уже отступать некуда, а им к этой мысли еще привыкнуть надо. — Подседерцев усмехнулся. Гаврилов в КГБ прослужил не меньше его, все подводные течения и негласные правила игры знал отлично.

— И ты, Боря, вместе с ними? — Гаврилов сделал постное лицо.

— Волей-неволей. Наведенный психоз, как говорят врачи. — Подседерцев недовольно поморщился. — Когда встреча с Журавлевым? — уже другим, начальственным тоном спросил он.

— Планировал на послезавтра.

Хлопнула дверь — вернулся парень, посланный за водой. Стекло не опустили, а сам стучать не решился.

Гаврилов помолчал, глядя в окно, где за черным стеклом вспыхивали светлячки электросварки.

— Что притих? — не выдержал Подседерцев.

— С этим Журавлевым не все так просто. Вчера на него поступили новые данные, хочу, чтобы ты их посмотрел. Короче, весь сценарий работы с Журавлевым надо менять.

— Что он там успел накуролесить?

— Решил выйти на инициативный контакт, если говорить по-нашему. Можно сказать, дал объявление: «Согласен сотрудничать с кем угодно, но за большие деньги». Поехали ко мне, посмотришь материал по Журавлеву. Мое дело прокукарекать, а рассветет или нет — уже не мне решать. Ты хозяин операции, тебе и карты в руки.

Теперь паузу взял Подседерцев. Шевелил толстыми губами, будто молился. Гаврилов отлично знал эту привычку. Сейчас спрятанный под этим тяжелым черепом компьютер гоняет варианты.

— Думаешь, я должен быть на встрече? Так сказать, задавить авторитетом? Один боишься завалить вербовку?

— Боюсь ошибиться. Можем сделать так: ты сидишь в засаде, а я кручу Журавлева. Понадобишься, я тебя запускаю, как Невский — засадный полк. Хорошо разговор пойдет — не выходишь.

— Гаврилов, ты агент Моссада, что ли? — вскипел Подседерцев. — Если да, так и скажи, не томи душу. На кой хрен ты меня, действующего опера Службы Безопасности Президента, перед левым человеком светить решил?!

— Он в деле, Борис. По уши, хотя сам о том еще не ведает. Без него мы ни фига не сварим. В конце концов, он включен в план операции и должен сделать то, что от него требуется, так я понимаю. Наше с тобой дело — всеми правдами и неправдами обеспечить его участие. А на крайний случай — гробовое молчание.

Подседерцев чутко уловил легкое ударение на «наше» — Гаврилов четко расставлял все по своим местам: они в связке, независимо от званий и положения.

Подседерцев потер высокий бугристый лоб. Гаврилов нутром ощутил, как тот старательно конструирует ответ. И правильно делает, пойдет охота в полный рост, будет не до разговоров.

— Запомни, Никита, — медленно, растягивая слова, начал Подседерцев. — В этом банке находятся деньги, которые мне нужны. И я их возьму. С тобой или без тебя, но возьму. — Он поднял широкую ладонь, не дав Гаврилову открыть рта. — Если ты в деле, если тянешь свой участок работы, тебе и решать, что и как делать. Можешь хоть пол-Москвы завалить, успех все оправдает. Боя без убитых не бывает. Но упаси тебя бог, Никитушка, от провала.

— Типун тебя на язык, Борис! — Гаврилов шутливо перекрестился.

Подседерцев заметил мелькнувший в глазах Гаврилова страх и решил дожать:

— Разорить один из крупнейших банков — это тебе не ларек спалить. Вспугнем их раньше времени, можно заказывать по дубовому ящику. При малейших признаках провала наши начнут рубить хвосты. Меня размажут по асфальту, но перед этим потребуют, чтобы я отрубил висящие на мне концы. А это ты, Никитушка. Не бывший опер Журавлев, который в этом деле лишь пешка, а ты. Можешь мне верить, я это сделаю. И еще. Только посмотри на сторону — и ты труп. И ничьей резолюции мне на это не потребуется. На ящик из полированного дуба губу не раскатывай. Сожгу в печке, на хрен, как гребаного Буратино, понял?

— Нате вам, приехали! — Гаврилов в сердцах хлопнул себя по колену. — Да я с тобой который год дела кручу, ты вспомни! Мы теперь навечно повязаны… — Кандидатура бывшего опера Журавлева на должность козла отпущения как на случай провала, так и на случай возможных ответных ходов тех, кто стоял за банком, Гаврилова вполне устраивала. По сути, Подседерцев был прав: при провале «по цепочке» звенья рубятся беспощадно. Но стать одним из них Гаврилову абсолютно не улыбалось. Он хотел продолжить и намекнуть на несколько особо щекотливых дел, проведенных им для Подседерцева, но быстро сообразил, что не время поминать старые заслуги.

— Да, Гаврилов, ты сыскное агентство открыл с моей подачи. Я тебя прикрывал и прикрывать буду, а без такой крыши ты и дня не протянешь, сам понимаешь. Но дружить мы будем, пока ты себя правильно ведешь. Только я не дурак, да и ты, хоть и прикидываешься. — Подседерцев с удовольствием ощутил, что из тела уходит неприятная зажатость. Он чуть было не поддался настроению и, как правильно уловил Гаврилов, не стал перекраивать операцию на ходу. Теперь на душе стало спокойнее. «А всего-то и нужно для душевного равновесия — вытереть ноги о ближнего», — подумал он. — Вечного ничего нет, Никита. Вот тебе пример. — Подседерцев ткнул пальцем в черное стекло.