Уголовное дело Бориса Савинкова - [17]

Далее на вопросы председателя Б.В. Савинков заявляет, что копию обвинительного заключения он получил, имеет ее при себе, отвода против состава суда и ходатайства о вызове свидетелей или приобщения документов не имеет.

После оглашения обвинительного заключения продолжается опрос подсудимого.

Председатель. — Признаете ли себя виновным в том, что начиная с октября 1917 г. до ареста в августе 1924 г. вы вели непрерывную вооруженную борьбу против Соввласти, участвуя в качестве руководителя вооруженных отрядов и создавая контрреволюционные организации, имевшие целью свержение Советской власти путем вооруженной борьбы, а также путем провокаторской, шпионской, бандитской и террористической деятельности?

Савинков. — Да, я признаю себя виновным в том, что вел против Советской власти вооруженную борьбу.

Председатель. — Признаете себя виновным за весь период?

Савинков. — До весны 1923 года.

Председатель. — Признаете себя виновным, что в конце 1917 года совместно с генералами Калединым, Корниловым и Алексеевым участвовали в организации добровольческой армии, ставившей себе задачи продолжения войны с Германией и свержения Советской власти?

Савинков. — Да, признаю себя виновным.

Председатель. — Признаете ли, что в конце 1918 года и в начале 1919-го, состоя за границей представителем Колчака и других, вели переговоры с иностранными государствами по оказанию помощи белым армиям?

Савинков. — Да, это тоже правда.

Председатель. — Признаете ли себя виновным в том, что весной 1918 г. вы организовали Союз Защиты Родины и Свободы совместно с монархистами Перхуровым и генерал-лейтенантом Рычковым и, получив деньги и директивы от французского посла Нуланса и чехословаков, подняли восстание в Рыбинске, Ярославле и Муроме, чем непосредственно способствовали чехословацкому мятежу, созданию новых вооруженных сил армии учредительного собрания и организации контрреволюционных правительств в Самаре и Уфе?

Савинков. — Да, я, конечно, этим занимался, но никогда не было, чтобы я послал когда-нибудь заведомо бандитские организации в Россию. То, что происходило, было помимо моей воли. Я об этом, с вашего разрешения, буду говорить потом.

Председатель. — Во время вашей деятельности в качестве председателя Всероссийского Комитета Союза Защиты Родины и Свободы в период с 1921 по 1923 год вы работали в полном контакте и при материальной поддержке представителей польского генерального штаба и французской военной миссии в Варшаве?

Савинков. — Да, это правда.

Председатель. — Признаете ли вы себя виновным, что в тот же период времени вы также пользовались материальной поддержкой представителей других иностранных государств, в частности Чехословакии и Англии?

Савинков. — В этот период времени ни Англия, ни Чехословакия мне не помогали. Англия вообще никогда не помогала, а чехи помогали в 1918 году и потом оказывали помощь на поддержание существования различных членов организации, которые оставались за границей.

Председатель. — Вы не отрицаете, что в 1923 году вы обращались за материальной помощью к Муссолини?

Савинков. — Да, это правда.

Председатель. — Получили материальную помощь?

Савинков. — Нет, не получил.

Председатель. — И затем последний вопрос: за этот же период времени вы устно и письменно пропагандировали, и агитировали в Западной Европе о необходимости продолжения вооруженной борьбы с Советской Россией путем интервенции, блокады и т. п.?

Савинков. — В общем, конечно, это правда, но разрешите сделать маленькое примечание: относительно интервенции я говорил в 1918–1919 гг., позже я этого совершенно не защищал, придя к полному убеждению, что интервенция может принести только вред русскому народу.

В октябрьские дни

После 10-минутного перерыва заседание возобновляется с опроса подсудимого о его деятельности в период Октябрьской революции.

Председатель. — Где вы были в момент Октябрьского переворота?

Савинков. — Как только я узнал, что переворот начался и вы осаждаете Зимний дворец, я сделал попытку освободить Зимний дворец через союз казачьих войск. Но найти какие-нибудь войсковые части, которые двинулись бы на помощь Зимнему дворцу, мне не удалось. На следующий день я проехал через ваше оцепление в красновский отряд. Моя роль в отряде Краснова была чрезвычайно мала. Если хотите, у меня больше дела было при Керенском, так как его я нашел в состоянии полнейшей растерянности, но после сдачи Гатчины и неудачной попытки организовать борьбу с вами я поехал в Петроград. Цели у меня определенной не было. В дальнейшем я вам скажу, по каким мотивам я был совершенно убежден, что мой долг — бороться с вами до конца. Я приехал в Петроград, чтобы узнать, что вообще делается, предполагается ли какая-либо борьба. Здесь я узнал, что Каледин и Корнилов уже на Дону и пытаются там создать добровольческую армию для борьбы с вами.

На Дону

В Петрограде я ничего не делал, оставался недолго и поехал на Дон. Здесь явился к Каледину. Должен вам сказать, что то, что я нашел на Дону, меня тогда чрезвычайно поразило. Я очень сожалел потом, что не имел времени и возможности вдуматься глубже в те первые впечатления, которые я получил от добровольческой армии. Эти впечатления были таковы, что через 6 недель я уже уезжал с глубоким недоверием к тому, что на Дону делалось. Меня поразило, что в такой решительный момент, когда, по моему мнению, нужно было всеми силами бороться с вами, здесь, по крайней мере в окружении генералов Корнилова, Каледина и Алексеева, люди занимались, главным образом, интригами, выслуживанием, сплетнями, но не делом. Создавалось такое впечатление, что о родине не думает никто, а каждый занят своими маленькими делишками. Я сразу же по приезде беседовал с покойным Митрофаном Богаевским. Я пытался доказать ему, — я об этом очень много и упорно говорил, и это было целью моей поездки на Дон, — говорил с Калединым, Красновым, Алексеевым и всеми членами Донского гражданского совета, что совершенно невозможно бороться против вас, не опираясь на крестьянство, что настоящая Россия в огромной степени — это крестьянство и что надо бороться с вами, защищая интересы крестьянства, для крестьянства и во имя крестьянства, иначе борьба должна окончиться неудачей. Богаевский мне на это ответил (и меня это поразило): «Нет, время демократии прошло. Мы рассчитываем на буржуазию и казаков».