Угнать за 30 секунд - [18]

Сей театрал относится к той редкой породе мужчин, которые в театре превыше всего ценят отнюдь не буфет и качество продающегося там пива или коньяка. Филипп вообще не пьет, что для рекламщика редкость необыкновенная. Это его качество часто использовали и я, и мои подруги, потому что он всегда был за рулем – соответственно можно было расслабиться и позволить себе малую толику красного вина или чего – нибудь вкусненького наподобие. В ближайшее воскресенье у нас был запланирован очередной поход в театр. По окончании спектакля Филипп повел меня к выходу, заведя разговор о соотношении режиссерских школ Станиславского, Мейерхольда, Вахтангова и Михаила Чехова.

– Безотносительно ко всем новомодным колючим пьесам, – ораторствовал он, выйдя со мной из театра и направляясь по аллее, – могу сказать, что начало века есть начало века. Новейшая драматургия соотносится с современностью в той же шершавой непригнанности, неотлитости форм, с коими соотносились с их временем пьесы Антона Чехова и Максима Горького. Вы можете возразить, Евгения, что различие масштабности дарований…

Тут искусствоведческая и театральная мысль Филиппа была неожиданно прервана вкрадчивым голосом из темноты:

– Вы можете возразить, мы можем возразить… По-человечески нужно говорить, дорогой, а не замороженными словечками мумий.

Филипп повернулся на голос, но тут же получил короткий удар в лоб бильярдным шаром, который за секунду до того держал в руке невысокий плотный парень, стоявший невдалеке от нас. Филипп упал бы, если бы его не подхватили нежно и не усадили на скамейку рядом с каким-то остекленевшим от пьянства дедком с выпученными глазами и деревянной палочкой, которая замысловато плясала в его дрожащих руках.

Меня вежливо взяли под локоток, а все тот же голос выговорил:

– Не волнуйтесь, ничего страшного с вами не произойдет. Просто вас хотят видеть.

«Чертов Филя, – подумала я, – убаюкал меня своими сладкими напевами о высоком и вечном, и переход к грубой прозе жизни оказался слишком резким. Не вынесла душа поэта…» А вслух сказала:

– Вообще-то с женщинами так не обращаются. Да и кавалеров переводите. Сейчас приличного мужчину, который мог бы поговорить об искусстве, днем с огнем не найдешь.

– Ничего не случится с вашим приличным мужчиной, – ответили мне с легкой насмешкой. – Посидит на лавочке, на свежем воздухе как-никак. Очухается… Конечно, первое время на лбу шишка будет, но это ничего. Интеллигенты – они обычно крепкоголовые, у них ведь вся сила в черепе.

– Ай спасибо, успокоили, – пробормотала я.

Сопротивляться было бесполезно. Двое здоровенных мужиков, ведущих меня под руки, были гарантированно сильнее. Наверняка знали, что со мной нужно держать ухо востро. Вон как круто обошлись с беднягой Филиппом, а ведь самым опасным из его личных качеств являлось разве что его несносное занудство в иные моменты…

Помимо двух ведущих меня, сзади шел еще и третий, который, собственно, и отпускал так щедро реплики. Абсолютно точно он был вооружен не одним бильярдным шаром…

– А кто же этот таинственный незнакомец, что заинтересовался моей персоной?

Один из держащих меня за локти амбалов не выдержал и произнес:

– Бизон, а это шмара и есть та, на которую нас босс заряжал? Что-то она какая-то больно пыльная. Базарит в смысле много.

– Не бубни. Она, она.

У ограды парка стояла черная «Ауди» с тонированными стеклами. Номера у нее были волгоградские, и я, повернувшись к человеку, названному Бизоном, произнесла с глухим сарказмом:

– Что же вы сразу не сказали, что у вас тут заповедник для млекопитающих? Вы, любезный, – Бизон, а ваш босс, верно, покрупнее животное будет? Слон, а то и целый Кашалот, который, как известно, тоже теплокровная тварь.

Меня молча втолкнули в салон. Я увидела перед собой гладко выбритого человека практически славянской внешности, если бы не легкая горбинка носа и не характерный блеск в черных волосах, аккуратно уложенных. Мужчина мог бы считаться даже красивым, но его портила неприятная складка у большого, чувственного рта и саркастическая усмешка.

Одет он был как истый джентльмен – в строгом темном костюме, при галстуке, в очках в дорогой оправе. Сверкали бриллиантовые запонки.

– Я вас примерно такой и представлял, – сказал мужчина негромко и совершенно без акцента, вглядываясь в мое лицо небольшими пытливыми глазами. – Хотя некоторые мои подчиненные пытались изобразить вас этакой машиной, бой-бабой, Майком Тайсоном в юбке.

– Ну, для Майка Тайсона у меня чересчур светлая кожа. А вы, очевидно, господин Кешолава, не так ли?

– Вы проницательны. Вам, очевидно, про меня говорили.

– Просто по роду своей деятельности я много общаюсь с людьми, подобными вам.

– А кому я подобен?

– Я все-таки надеялась, что вы сами это мне объясните. – Я поворошила в памяти и добавила: – Теймураз Вахтангович. Все-таки должна же я знать, зачем вы меня сюда… так своеобразно пригласили.

– Вы в претензии?

– Лично за себя не пожалуюсь, а вот моему спутнику тюкнули по лбу бильярдным шаром. Кажется, у вашего подчиненного скверная привычка носить их в карманах.

– Это Бессонов. Он страстный бильярдист, вице-чемпион Волгограда по пулу.