Уехать в Париж - [27]

— А мы тут причем?

— Был у меня этот парень, опер, он сказал, чтобы мы побереглись.

— Нам ничего не угрожает, — произнес Влад, — нас никто не видел. Ты что все время вниз смотришь?

— Хочу рассмотреть последнюю молодежную моду, альпийские ботинки, — сказал Борода.

— Я таких не видел, — произнес Влад.

— И я. — пьяно сказал Юрась, качнувшись.

— Все это может быть милицейской игрой.

— Дай-то Бог, — произнес Борода, отпив глоток сока.

— Павел еще не прилетел?

— Прилетел, и мне сегодня же нужно заехать к нему, поговорить.

— Не переживай, — сказал Влад. — Мы хорошо отыграли. И никому не перешли дорогу. А значит, можем спокойно лечь на дно.

— Слушай, а ведь неплохой сюжетец был бы, — сказал Влад.

— Точно, — подтвердил Борода, — а заканчивался бы фильм тремя эпизодами. Вечер, огни на арене, и ты стоишь в униформе, а после — кадры из фильмов с твоим участием. А потом я, копающийся в двигателе автомобиля, и мои трюки.

— Ну да, — ехидно произнес Юрась, — а потом кадры с моими фильмами, и я с бомжами возле магазина.

— Нет, тут не хватает еще одного эпизода, — сказал Борода. — Париж, и Елена крутит фильмы со своим участием.

Борода взглянул на часы.

— Ладно, — сказал он, — мы обо всем договорились, мне пора, я должен быть у Павла первым.

— Как знаешь, — ответил на это Влад, — а мы с Юрасем еще посидим.

* * *

На проспекте Шевченко Борода долго не мог припарковать автомобиль. Наконец это ему удалось, и он направился к дому Павла. Было уже темно, фонари горели плохо. Борода больше смотрел себе под ноги, чем по сторонам. И тут он увидел три пары альпийских ботинок. Борода поднял голову.

Перед ним стояла Жанет, а по бокам ее два крепких парня с арматурными прутьями в руках.

— Привет, дядя! — сказала девушка.

— Жанет? — произнес Борода, подавляя растерянность.

— Ну, Жанет меня зовут в миру, а для близких людей я — Цезя.

— Вот те раз, — произнес Борода.

— Вот те два, — ухмыльнулась Жанет-Цезя.

— Ты ждешь меня?

— Да.

— Зачем?

— Хочу рассказать тебе сказочку.

— О чем? — удивился Борода.

— О том, что за все надо платить.