Уехать в Париж - [20]

— По характеру вижу, она не поддается воспитанию.

— Действительно, уж если что ей в башку втемяшится — ломом не вышибешь.

* * *

Спустя час Борода вышел из подъезда и присел на лавочку к Елене.

— Мне надо ехать, — сказал он, — меня ждет Влад.

— А что Павел?

— Павел полетит с тобой в Париж, но на неделю, так будет лучше, пусть здесь все успокоится, а потом он вернется. сдавать сессию. Но это не главное.

— А что же главное?

— Главное, что пять минут назад на одну невесту в Минске стало меньше, — произнес Борода и, поднявшись со скамейки, направился к машине.

На встречу с Владом Борода опоздал. Но Влад честно ждал его уже целый час в кафе на Немиге.

— Ну, рассказывай о последних новостях, конспиратор, — сказал ему Влад, — надеюсь, сегодня нам не придется ни от кого бежать.

— Я тоже на это надеюсь, — произнес Борода и рассказал Владу о встрече Жанет и сегодняшней беседе с Павлом.

— Елки зеленые, — сказал Влад, — завертели мы дело.

— Не мы его завертели. Мы просто влезли в дело, которое уже вертелось.

— Слушай, — сказал Влад, — я немного не понял, так кто же приковал Жанет к батарее, и почему Павел не знал, что она находится в том же доме?

— Спроси что-нибудь полегче.

— Уж куда легче.

— Может быть сам Дражнин?

— Может быть. А может быть, там был кто-то другой, тот, кого мы не заметили?

— И это возможно, и даже более вероятно. Ведь Дражнин был у нас довольно долго. Плюс к этому он еще раньше уехал из дома.

— Так что тебя насторожило?

— Две вещи, во-первых, возле Жанет не было обычных в таких случаях атрибутов.

— Каких атрибутов?

— Ну, хотя бы полиэтиленовой бутыли, куда можно при нужде помочиться.

— А во-вторых, чайника с водой.

— И этого тоже. Да и весь спектакль с утолением неимоверной жажды, разыгранный ей, меня как-то насторожил.

— А может это был не спектакль?

— Нет, это точно был спектакль, ведь я актер и могу различить игру и жизнь. Это она могла полагать, что разыграла все по нотам, но я то видел, что это не так.

— Надо было проверить дом.

— А зачем, ну вытащили бы мы на свою голову еще кого-нибудь, что потом с ним делать. А так все получилось. Павла спасли, Дражнина разыграли.

— Что-то во всем этом не стыкуется. Вот чувствую, что-то не так, а понять не могу, — сказал Борода.

— Слушай, а зачем было имитировать вторичное похищение Павла. Мы не заигрались в приключенческое кино? Не перестали путать жизнь с детективом?

— Наивный ты человек, Влад. Его похищением мы напугали истинных похитителей, и они теперь ни к Павлу, ни к Ленке на выстрел не подойдут.

— Мне бы твою уверенность. И все же, кто приковал Жанет к батарее?

— Теперь поздно об этом рассуждать.

— Не согласен, теперь как раз и надо.

— Почему?

— Возможно, события примут непредвиденный оборот.

— И ты полагаешь в этом ключ к их пониманию?

— Возможно. Ты не сказал Павлу, что Жанет была в наручниках?

— Нет.

— И ты полагаешь, поступил правильно, намекнув Павлу, что его подруга нечиста в его похищении?

— Да.

— Но это только твое предположение. Она такая же жертва, как и Павел.

— Сомнительно.

— Но тебе, так же как и мне, не дает покоя вопрос, кто же приковал ее к батарее. И ты намекаешь.

— Да.

— Ну ты даешь, каким монстром нужно быть.

— Знаешь, не это главное, интуиция говорит мне, что из этого союза ничего не получится. Пусть Павел улетит в Париж, пока все не утихнет, а там видно будет.

— Борода, ты всегда был лидером в нашей троице, но не переборщи. Помни наш девиз: за все надо платить.

— Да помню, его озвучил Серега, когда сломал себе позвоночник, прыгая с небоскреба.

— Но он сказал, что это его плата за тот кайф, который он испытал, выпадая из окна двенадцатого этажа.

— Да, чуть не забыл, Лена просила нас проводить ее к самолету.

— Она боится?

— Да, и еще она просила тебя захватить гитару.

— Но у нее есть мои диски.

— Наверное, она хочет услышать тебя вживую.

* * *

Минск. Музей кино. Свердлова 4.

В маленьком просмотровом зале сидел Ходкевич и смотрел фильм «Поговорим, брат».

В это время в зал бочком протиснулся Толстуха, он посмотрел на экран, а потом в зал, давая глазам возможность привыкнуть к темноте.

— Развлекаешься? — спросил он.

— Угу, — ответил Ходкевич, не отрывая взгляд от экрана.

— Еле тебя нашел.

— Я же записку оставил секретарше.

— Записку ты оставил, но где этот музей я не знал.

— Теперь будешь знать. Посмотри, как лихо они скачут, — сказал следователь и кивнул на экран.

А на экране разворачивалось действие с погоней: стучали копыта, во весь опор неслись лошади, всадники то приникали к лукам, то стреляли на скаку из карабинов.

— Впечатляет, — сказал Толстуха.

— Угу, — ответил Ходкевич, — но это еще что. Посиди здесь, я к киномеханику схожу.

Он вышел из зала и вскоре вернулся.

В это время невидимый киномеханик остановил картину, и в зале зажегся свет.

— Сейчас он перемотает, и ты посмотришь картинку еще более интересную.

— Тебя, между прочим, начальство ищет.

— Я, между прочим, на работе, — сказал на это Ходкевич.

— Вижу, — ответил Толстуха и хотел сказать еще что-то, но свет в зале погас, а на экране появился колодец, где три отрицательных персонажа избивали героя фильма.

— Смотри внимательней, — сказал следователь оперу.