Сёмка некоторое время ещё собирался убежать в Америку, но потом раздумал. «Боязно мне ехать. Здесь всё своя земля, а там… шут её знает… Да и с тобой жалко расстаться!» — говорил он.
Весной девятьсот тринадцатого года я кончил с золотой медалью гимназию и уехал в Петербург. Тут я поступил в университет на юридический факультет. Отец уже не мог помогать мне, и я должен был зарабатывать на жизнь уроками и перепиской на пишущей машинке бумаг у известного столичного адвоката. Это он и его сыновья-студенты ввели меня в круг тех людей, которые подготавливали революцию.
И здесь судьба неожиданно снова столкнула меня с Хранидом. Как-то вечером я сидел в кабинете адвоката и разбирал дела в его архиве: он попросил меня найти дело, касающееся одного революционера, который был его подзащитным на большом процессе.
Перебирая папки, я внимательно вчитывался в надписи на них, чтобы не пропустить нужного мне дела. И вдруг я натолкнулся на выцветшую от времени синюю папку с пометкой красными чернилами: «1896 год. Дело Ковалёва Андрея Кронидовича. Уголовное».
Ковалёв — это была фамилия Хранида. Возможно, я не обратил бы внимания на пометку (Ковалёв — фамилия частая), если бы не отчество — Кронидович. С волнением я открыл папку. Дело было о тяжёлом уголовном преступлении, за которое виновник (я не сомневался в том, что это сын Хранида) был приговорён к двадцати годам каторжных работ. В конце дела я нашёл несколько писем.
Одно из них, написанное сыном Хранида адвокату, я до сих пор помню наизусть: «Отчего отец не пожалел меня тогда?! Не дал мне трёх рублей, которые я задолжал под честное слово? Если бы он поверил мне, я, может, не запутался бы, не пошёл бы по этой дороге!»
«И он начал с этого!» — вспомнил я фразу Хранида, подслушанную когда-то в ломбарде. Теперь-то я понял её значение!
Из разговора с адвокатом я выяснил, что Хранид после позора, который постиг его сына, навсегда уехал из родных мест, где всё напоминало ему о его несчастье и где каждый спрашивал, за что его сын попал на каторгу. По словам адвоката, Хранид регулярно посылал сыну деньги — сначала на каторгу, а потом на вольное поселение.
Но вот что было странно. Адвокат уверял меня, что Хранид после своего несчастья переехал в Вологду. Но я-то ведь знал, что именно в это время Хранид поселился в нашем городке. В доказательство того, что он не ошибается, адвокат показал мне письмо Хранида с обратным адресом: «Город Вологда. До востребования». В письмах упоминалось о деньгах, которые Хранид переводил сыну.
И тут только я понял, куда так таинственно исчезал Хранид три раза в году, в те самые дни, когда на ломбарде висело объявление: «Закрыт для дезинфекции». Не желая, чтобы кто-нибудь в нашем городке знал о его несчастье, Хранид переводил сыну деньги из Вологды. Оттуда же он посылал и письма адвокату.
Взволнованный своим открытием, я сейчас же написал родным: я просил их сообщить о судьбе Хранида. Из ответного письма я узнал, что около полугода тому назад старик умер…
