Удивительный заклад - [16]

— Глухонемая спит! — тихо сказал Сёмка.

Я встал у чулана, и тотчас Сёмка вскочил мне на плечи. Помню, что мне было совсем не страшно и только хотелось, чтобы поскорее всё кончилось.

Сёмка уцепился руками за край окошка, открыл раму настежь и боком пролез в квадратное небольшое отверстие. Я услышал, как он задел обо что-то, чуть звякнула какая-то стеклянная посуда, потом он спрыгнул на пол.

— Кис! Кис! Снежок! — позвал Сёмка.

В тот же миг вокруг всё осветилось голубым светом, настолько ярким, что я видел его даже сквозь зажмуренные веки. Затем раздался грохот, будто поблизости разорвался снаряд, Тогда я, конечно, не подумал ни о каком снаряде, я ни разу в детстве не слышал даже винтовочной стрельбы, но мне и в голову не пришло, что это просто молния и удар грома. Вскрикнув не своим голосом, я прижался к двери чулана. Дверь ходила ходуном, — это перепуганный, как и я, Сёмка ломился в неё изнутри, колотя руками и ногами.

Всё остальное произошло так быстро, что я потом не мог даже как следует вспомнить всю последовательность событий. Помню только, как моё лицо сделалось мокрым от хлынувшего ливня, за спиной у меня что-то скрипнуло, опять всё осветилось голубым светом, и рядом со мной появился кто-то в тёмном длинном балахоне…

— Стой! — раздался голос Хранида, и старик схватил меня за руки.

Я попробовал вырваться, но он обхватил меня за плечи с такой силой, что мне стало трудно дышать.

— Идём, мальчик! — хрипло сказал Хранид.

Он втащил меня в кухню и заложил дверь на крючок. Я догадался, что Хранид не подозревает о том, что в чулане остался Сёмка.

Мы прошли через полутёмную кухню так быстро, что я едва успел разглядеть глухонемую, спавшую на плите. Она была закрыта с головой одеялом, сшитым из разноцветных лоскутков.

Комната, куда меня втолкнул Хранид, была небольшая, и на простом дощатом столе, ничем не покрытом, горел маленький ночничок под зелёным абажуром. В углу комнаты была незастланная кровать.

— Сядь, мальчик! — Хранид показал на стул с плетёной из соломы спинкой и сиденьем. Сам он сел на такой же стул напротив. Я разглядел, что на нём черный суконный халат с обтрёпанными внизу рукавами. Лицо Хранида при свете ночника казалось совсем тёмным, и все черты ещё более заострёнными, чем днём.

Как ни странно это, но я опять не испытал страха, а только хотел, чтобы всё кончилось как можно скорей. Было душно, и пахло слегка нафталином. Дождь громко стучал в окно, наглухо закрытое снаружи ставнями.

Минуты три Хранид молча смотрел на меня, но лицо его не было злым, оно было только очень строгим и суровым.

Я первый не выдержал молчания.

— Я хотел взять только его… Только Снежка… Вы не думайте! Я ничего больше не хотел у вас брать…

— Ты знаешь, Семёнов, что значит попасть в полицию по обвинению в воровстве? — сурово спросил меня Хранид. — Ночью ты пойман в таком месте, где ты не должен бы быть. Я могу заявить, что ты собирался обокрасть государственный ломбард. А это очень тяжёлое обвинение. Оно грозит большими последствиями. — Хранид не сводил с меня глаз.

К горлу вдруг подступила тошнота, и меня забила дрожь, коленки у меня затряслись. «Он может меня обвинить в ограблении ломбарда! Меня заберут в полицию. Там узнают, что я не Семёнов. Меня выгонят из школы… Вор! Вор! Это убьёт мать!..»

Только теперь я понял как следует ужас своего положения. Этот старик в халате с обтрёпанными рукавами был хозяином всей моей судьбы. Я был его пленником, таким же, как и несчастный Снежок…

Закрыв лицо руками, чтобы не видеть глаз Хранида, я умоляюще шептал:

— Нет! Нет! Я не хотел обокрасть ломбард! Простите меня! Не заявляйте в полицию. Я никогда больше не буду…

Наверное, это было очень жалкое зрелище…

Потом я услышал сильный стук со стороны кухни, и Хранид тотчас встал и пошёл к двери.

— Замолчи, мальчик! Сиди тихо! — сказал он повелительно.

Хранид вышел на кухню и плотно закрыл за собой дверь. По голосу я узнал вошедшего. Это был сторож.

— Вымок весь, Кронид Иванович! — сказал он. — Надо валенки скинуть, а сапоги я тут оставил. Думал, опять ночью холодно будет! Показалось, что у вас свет горит. Вы уж не серчайте!

Что говорил Хранид, я не расслышал, он говорил очень тихо, до меня только донеслись отдельные слова: «Иди скорей», «Там переоденешь». Дверь за сторожем захлопнулась.

«Послал сторожа за городовым!» Я бросился навстречу Храниду и, схватив его за полу халата, почти в беспамятстве твердил:

— Не зовите городового! Не надо! Не надо! Не надо!

— Перестань! — крикнул Хранид. — Сядь!

Этот окрик привёл меня в чувство, и я опять сел на стул.

— Теперь расскажи, Семёнов, зачем ты заложил своего кота? — спросил Хранид уже своим обычным тихим голосом.

У меня так стучали зубы и дрожали губы, что я не мог говорить. Хранид протянул мне кружку с водой.

— Выпей!

Пока я пил воду, старик снял с лампочки стекло и счистил нагар с фитиля. Когда он снова надел на горелку стекло, в комнате стало гораздо светлее.

Мой рассказ был бессвязен. Я перескакивал от самоучителя «американского» языка к болезни матери, от гимназиста Кости к истории с копилкой. Но как я ни волновался, я ни разу не упомянул, что всего десять минут тому назад нас было во дворе ломбарда двое. Выдать Сёмку я ни за что не хотел. Умолчал я и о своей настоящей фамилии.