Удивительные истории - [31]
Это был, пожалуй, самый потрясающий момент в истории Земли. Чтобы описать его, как он того заслуживает, следует признать, что это был Судный день. Мы все прошли через это, и мы все думали, конец пришел. Нам казалось, Земля обречена.
Над штатом Колорадо в космос взметнулось ослепительное багровое пламя! Если некий дух и вознесся во славе в небеса, то это был дерзкий дух Чарли Хайка! Он, словно новый Архимед, переворачивал миры. Вся Земля содрогнулась от отдачи. По сравнению с этим толчком, любое землетрясение было легкой качкой. Сознание Земли говорило!
Профессор от толчка рухнул на пол. Он не до конца понимал, что случилось. За окном, на севере, над Колорадо, полыхло зарево… Но Уильямс был ученым до конца. Он вывихнул лодыжку, его лицо было залито кровью, но все равно, он изо всех сил, ринулся к телескопу. И он увидел:
К Марсу мчалось зловещее пламя, это пламя жило и двигалось, и оно было ярче опалового «глаза» марсиан. Это был ответ Земли, ответ Чарли Хайка!
Момент кульминации случился в полной тишине. И из всех жителей нашего мира только профессор Уильямс видел его. Два пламени слились и погасли, марсианское и земное, но что при этом произошло на Марсе, мы, конечно, не знаем. Но несколько мгновений — и все закончилось. Только зеленое марсианское море подмигивало ученому в солнечном свете. Сияющий опал над Саргассовым морем бесследно исчез. Океан застыл в покое.
Это были три дня ужаса. Если бы не годы напряженной работы Роболда и Хайка, мы были бы уничтожены. Жаль, что все открытия этих величайших умов Земли ушли вместе с ними. Даже Чарли не понял, какие потрясающие силы он высвободил.
Перед смертью он тщательно запер все записи в сейфе подземного хранилища. Он ожидал смерти, но не того катаклизма, что произошел. Гора Роболда прекратила свое существование, на ее месте ныне озеро диаметром в пятьдесят миль… Так работает астрокинетика.
Теперь в небе мы видим ныне зеленый и красивый Марс. Видим, не испытывая вражды. Они чуть не уничтожили нас, но не из-за того, что желали нам зла. Нашими космическими соседями двигал инстинкт самосохранения. Давайте будем надеяться, что у них теперь достаточно воды и что их устраивает размер их морей. Мы не виним их, и мы не виним себя, если на то пошло. У нас есть наш мир, и мы надеемся сохранить его.
Чудесные открытия сделаны наукой в мире бесконечно малых величин. Слава открытия электрона и ядра, кванта и радиоактивности, слава Резерфорда, Бора, Милликена, Планка бессмертна. Но на другом конце шкалы размеров мы окружены звездной Вселенной, где мили слишком малы, чтобы принимать их во внимание, и где световой год, который является невообразимым расстоянием для обычного ума, является единицей измерения расстояния. И в эту большую Вселенную наблюдатели пытаются проникнуть с их гигантскими телескопами в обсерваториях на вершинах гор. Что они видят? Какие секреты могут однажды открыться им? Нам нечего сказать. Читайте рассказ Чарльза Уинна.
Хьюго Гернсбек
Видения бесконечности
Чарльз Уинн
— Нет нужды рассказывать вам, господа, о тупике, в который зашла астрономия. В то время как все другие отрасли науки открыты для практически неограниченного развития, астрономия достигла предела развития. Причина тому — предел развития телескопа, о чем свидетельствуют эти фотопластины, и, увы, лучше качества изображения мы не получим. Что-то должно быть сделано. Может ли кто-то из вас предложить что-нибудь? — и оратор остановился и оглядел людей, сидевших вокруг стола.
Это была встреча Международного астрономического общества. Ученые собрались, чтобы обсудить результаты испытаний гигантского сорокафутового рефлекторного телескопа с ртутным зеркалом, который недавно был установлен в Грэйт-Холтонской обсерватории, расположенной среди вершин южноамериканских Анд.
Очевидно, что результаты оказались не слишком удовлетворительны, что подтверждалось серьезным и вдумчивым выражением лиц собравшихся. Холтон — председатель, и без того не отличавшийся чувством юмора, — клокотал от ярости.
— Возможно, стоит перенастроить ртутное зеркало, — мягко предложил Фламбер, французский астроном в ответ на гневную речь Холтона.
Лицо Холтона исказила гримаса отвращения, а ежик его рыжих волос, казалось, вздыбился.
— Что за чушь! Увеличение великолепное, но посмотрите на качество изображения! Я вижу какой-то полосатый блин! Вибрации! А от них в технике не уйдешь! Мотор крутит «тарелку» нашего телескопа, превращая ртуть в параболическое зеркало. Вся конструкция вибрирует, и зеркало покрывается рябью… И посмотрите, что микроскопическая рябь сделала в этом случае. Да, я хотел бы увидеть, как кто-нибудь из вас сделает что-нибудь… И если вам хватит глупости продолжать эту идиотскую затею, которая стоила миллионы долларов, то с меня хватит!
Неприятное молчание последовало за этим взрывом. Несмотря на все свои чудачества, Генри Ф. Холтон был величайшим астрономом современности. Никто не рискнул возражать ему.
И вдруг с места поднялся темноволосый мужчина на вид лет тридцати пяти. И среди повисшей тишины этот человек сказал:
— Предоставьте эти средства мне, и я построю телескоп, в который вы сможете разглядеть молекулы, из которых состоят лунные породы!
