Удивительное рядом, или Тот самый, иной мир. Том 2 - [51]

Мы слушали Юриника, раскрыв от удивления рты. Томарана тоже была приятно поражена познаниями своего любимчика в особо опасных грибах. Удивлённо приподняв свои выгнутые дугой, от того очень выразительные чёрные брови, она восхищённо сказала без тени раздражения в голосе, что не могло нас не порадовать:

– Вот это да! Ну, что ж, похвально, мой юный грибознательный друг, похвально! Ваш рассказ исчерпывающе безупречен и вы, безусловно, избавили свои благородные внутренности от отвара трепандры. Но откуда у вас столь обширные познания в ядовитых грибах, скажите на милость? Вы, часом, не развлекаетесь на досуге, безжалостно травя одиноких женщин-преподавательниц?

– Что вы, как такое возможно? – отвечал покрывшийся румянцем Юриник, сконфуженно улыбаясь и смущённо потупив взор. – Я совсем даже наоборот! Я очень люблю таких преподавательниц за справедливость и предоставляемую редкую возможность интересного общения с ними.

– О-о, да! – перебила Юриника Томарана, сверкнув глазами. – Значит, всё-таки развлекаетесь на досуге. В одном вы правы, я действительно могу быть очень интересной. А на счёт моей справедливости, так это сильно преувеличено, могу вас заверить. Тут ведь как интересно получается: чем меньше в жизни справедливости, тем интересней окружающим, особенно, если они являются не прямыми участниками, а сторонними наблюдателями. Ручаюсь, что если бы я выполнила свои обещания по отношению к вам, то стала бы ещё интересней всем остальным учащимся, по крайней мере, основной их массе.

Говоря это, она многозначительно посмотрела на нас. Мне её слова показались очень даже не лишёнными здравого смысла. Действительно, у большинства наших сокурсников лица сделались какими-то кислыми и скучными, будто их лишили чего-то сладенького. Но, несмотря на это, Томарана была явно польщена, а наш Юриник оказался на редкость умелым и изощрённым льстецом. Он довольно быстро справился со своим смущением, если только оно не было искусно разыграно им.

– А на счёт моих скромных познаний всё очень просто, с раннего детства я очень люблю собирать грибы и, дабы не отравиться самому и никого не отравить ненароком, то есть без особой на то надобности, скоренько выучил все ядовитые виды грибов, распространённые в лесах нашей климатической зоны. Мне это не раз пригодилось в жизни, вот и сейчас эти знания спасли мои благородные внутренности от отвара трепандры.

Все, в том числе и Томарана, рассмеялись, оценив по достоинству шутку Юриника и прекрасно поняв, что он своими внутренностями передразнивает недавно сказанные слова рьяной растениеведки. Но, тем не менее, вопрос был исчерпан. Томарана, как и обещала, перешла к прикладному растениеведению.

Она сказала:

– Теперь каждый из вас приготовит для себя настой конь-травы, а мы все прекрасно помним рецепт и пропорции для часового действия настоя. Вспоминаем! – вдруг рявкнула она.

Видя, что не все ещё с перепугу хорошо запомнили рецепт, и во избежание всевозможных неприятностей и казусов, она стала делать его сама и монотонно повторять вслух:

– Итак, зажигаем горелку.

Она чем-то щёлкнула и на всех столах одновременно вспыхнули жёлто-красно-голубые пляшущие язычки пламени.

– Доводим до кипения двести миллилитров воды, берём первую в верхнем ряду траву с подноса, находящегося перед каждым из вас… аккуратно отвешиваем двадцать граммов, бросаем в кипяток, и настаиваем в течение десяти минут.

Мы в точности повторяли за ней все действия, и через пятнадцать минут на столе перед каждым из нас стоял свежеприготовленный чудодейственный настой конь-травы.

– Теперь, – вновь заговорила она, – выпиваем небольшими глоточками всё до дна.

Все, и она сама, принялись потихонечку, чтобы не обжечься, отхлёбывать настой. Он был приятен на вкус, чем-то напоминал крепкий отвар зверобоя, только, кроме того, что вязал, ещё и слегка горчил, а по цвету был таким же тёмно-коричневым и слегка мутным от концентрации. Его консистенция была довольно необычная, такое впечатление, что настой был густым или очень насыщенным и тягучим, словно липовый чай, если заваривать его, не жалея липового цвета.

Не прошло и пары минут, как все справились с этим ответственным заданием и с нетерпением принялись ожидать результата.

Кто-то тихонько сказал:

– Главное, чтобы мы ржать, как кони, не начали!

Ему вторили:

– Да и луговую травку щипать не очень-то хотелось бы.

Томарана объявила:

– Теперь быстренько, но не торопясь, встаём со своих мест и идём на выход. Вперёд, все на улицу.

Вскоре вся группа уже нетерпеливо топталась на поверхности возле камня-люка. Последней по ступенькам поднялась Томарана и заявила:

– А теперь, жеребчики мои, скачем всем табуном на восток в течение тридцати минут, а потом столько же на запад, встречаемся здесь же ровно через час. Вперёд!

И мы понеслись, не чувствуя под собой ног, словно у нас вдруг выросли крылья. Никогда мне ещё так легко не бегалось даже со страха. Ноги, словно заведённые, сами несли, а мне лишь нужно было выбирать направление, чтобы не врезаться в дерево или ветку, или не залететь ненароком ещё куда-нибудь. Иногда даже приходилось сдерживать пыл, через силу заставляя себя скакать несколько медленнее, нежели хотелось, и я заметил, что подобное происходило не только со мной.