Удиви меня - [122]

Прошло много времени, прежде чем все это смогло уложиться у меня в голове. И сейчас я думаю… А что я, собственно, думаю?

Я думаю, что Джосс, она же Линн, говорит правду. Насколько точна каждая деталь в ее описании, я не могу знать. Но я ей верю. Но Мэри Смит-Салливан мне убедить не удалось. Мэри качала головой и продолжала говорить: «Ее слово против слова вашего отца». Но Мэри адвокат, ее работа – защищать клиента, и я это понимаю.

Что же заставило меня поверить Джосс? Именно «ее слово». Я читала ее историю и узнавала своего отца в каждой мелочи. Да, именно таким он и был. Как шестнадцатилетняя соседка могла так хорошо знать моего отца, подмечать то, что с трудом подмечали даже его близкие и друзья. Если только она и вправду не…

К такому выводу я пришла с месяц назад. Той ночью, когда я окончательно все поняла, я не могла уснуть. Я лежала в кровати с открытыми глазами, не смея пошевелиться. Лежала и представляла себе Линн, как когда-то в далеком детстве. Я даже не смогла сказать об этом Дэну. На следующее утро все показалось мне таким прозрачно ясным, что первым делом, придя на работу, я написала письмо Джосс. Она позвонила мне, и мы разговаривали в течение часа. Я плакала в трубку. Она не плакала. Она из тех спокойных, уравновешенных людей, которые «находят в себе силы каждый раз выбираться из эпицентра шторма» (прямая цитата из «Тенет лжи»). Но ее голос дрожал. Ее голос определенно дрожал. Она сказала, что много думала обо мне все эти годы.

Мы встретились в Лондоне за чашечкой чая. Мы обе волновались, хотя Джосс скрывала свои эмоции лучше, чем я. Дэн предлагал отправиться со мной в качестве моральной поддержки, но я сказала решительное «нет». Будь Дэн там, у нас с Джосс не случилось бы такого трогательного, замечательного разговора по душам. Она поведала, что Дэн в свое время убедил ее, что история о моем отце только навредит такому сильному роману, как «Тенета лжи», умалит его литературную ценность как рассказа о стойкой, сильной женщине.

– И ты знаешь, он был прав, – говорит она, глаза ее сияют. – Я знаю, что он лишь пытался защитить твоего отца. Но он также дал мне понять, что моя героиня сильнее, чем я была в подростковом возрасте. Что излишняя автобиографичность – не всегда хорошая основа для романа.

Потом наступила тишина. Я-то надеялась, что она поведает мне свою историю из первых уст, чтобы мне больше не пришлось бояться и беспокоиться. Но она вытащила из сумки кипу бумаг, и я сразу догадалась, что это.

– Это рукопись моей новой книги, – сказала она, протягивая мне бумаги. – Я хочу, чтобы ты прочитала ее.

И я прочла. До сих пор удивляюсь, как я умудрилась тогда быть настолько спокойной. Прочитай я эту рукопись несколько месяцев назад, без предупреждения, она бы меня напугала. Я бы швырнула ее через комнату. Я бы закатила истерику. Я бы не поверила ни единому слову. Но все изменилось. Я изменилась.

– Сильви, твое последнее письмо напугало меня, – говорит Джосс, отставляя чайник в сторону. Она говорит медленно, с расстановкой. У нее нежный, успокаивающий голос, почти как у Мэри Холланд. Джосс собирается назвать свою новую книгу «Вздохнуть полной грудью», и я не могу придумать лучшего названия.

– Но почему?

Джосс подносит свою чашку ко рту, но застывает, так и не сделав ни глотка. С мгновение она смотрит, как чайки чертят над скалой, затем поворачивается ко мне.

– Меня пугает то, как ты спокойно приняла историю о своем отце. Его виновность. Сильви, я никогда не утверждала, что именно из-за твоего отца заболела анорексией, но…

– Может, из-за него, может, и нет. – Махаоны в моем животе не спешат прятать свои стальные крылья. – В любом случае…

– Он часть моей истории, но не ее причина. Он не злодей, не антагонист. Ты должна это понять. – Ее голос звучит так покровительственно, словно мне опять четыре, а ей шестнадцать. Моя милая, умная Линн, которая знает ответы на все вопросы.

– Но и героем и помощником он тоже не был, – сухо замечаю я.

– Ну да. Я понимаю, как тебе тяжело. Но поверь мне, если в первый раз это был страх, гнев, подростковое желание отомстить, то сейчас уже прошло много лет. Я много размышляла, прежде чем решила, что все-таки хочу написать об этом.

Мои глаза блуждают по комнате, останавливаются на огромных свечах ручной работы. Такие свечи стоят целое состояние в авторском магазинчике, а у нее целых восемь штук, и, судя по фитилькам, она зажигает все восемь. Сижу в ее доме и чувствую себя загипнотизированной запахом перечной мяты, как когда-то в детстве. И в то же время этот запах дарит мне безмятежность. Чувствую, что пришло время для вопроса, который висит над нами с самого начала нашей встречи.

– Как я уже писала в своем письме… – медленно начинаю я. – Новая книга. Я ее прочла.

– Ясно, – коротко отвечает Джосс. Но я вижу, что голова у нее наклонена, как у птицы, выуживающей червяка из дырки в дереве. Что она сделает, когда услышит мой вердикт: накроет меня своими крыльями или выклюет глаза?

– Я думаю, это очень… мощный роман. Наделяющий силой. Нет… – не могу найти верное слово. – Думаю, я понимаю, почему ты хотела его написать. Думаю, те женщины, которые его прочтут, узнают о том, как легко попасть в ловушку, но, может быть, также поймут, как отыскать этот капкан в своей жизни и не попасться в него.