Удержать высоту - [2]

Так, наверное, и нужно было сказать при вручении награды, но волнение помешало ему собраться с мыслями, и он ответил по-уставному, как учили:

— Служу трудовому народу!

И в этой фразе, понимал он сейчас, полнее всего выразились те мысли и чувства, что владели им, лейтенантом Шутовым.

Петр не торопясь поднялся по лестнице на второй этаж галереи Гостиного двора, прошелся вдоль прилавков и вдруг на одном из них в отделе музыкальных инструментов увидел изогнутую, как лебединая шея, блестевшую никелем трубку патефона. Светловолосая продавщица с косой, заплетенной голубой лентой, бережно опустила иглу с полушарием звукоснимателя на крутящуюся на диске черную пластинку, и под сводами зала грянул задорный марш:

Мы — кузнецы, и дух наш молод.

Куем мы счастия ключи…

Он подошел поближе к прилавку, протиснулся через толпу любопытных. Черные, обтянутые дерматином ящички, высящиеся один над другим у стены, были теми самыми коломенскими патефонами, которые они с Тосей так давно искали. Только вот купить аппарат им никак не удавалось. Желающих оказывалось намного больше, чем патефонов. Даже в городе, где их выпускали. А здесь такой случай. Бери — не хочу.

— Скажите, пожалуйста, — спросил он у девушки, боясь спугнуть удачу, — патефоны продаются или это собственность магазина, так сказать, для рекламы?

— Продаются, — приветливо улыбнулась ему блондинка.

— А много их?

— Не очень, — с сожалением пожала она плечами, но, бросив мимолетный и многозначительный взгляд на его звезду, поспешила успокоить: — Впрочем, вам без очереди. Не волнуйтесь. Идите в кассу и платите деньги.

Он смутился:

— Спасибо, у меня есть время. Я постою.

— Нет, нет, — зашумели в очереди. — Вы заслужили это право. Покупайте. Мы подождем.

Петр повернулся к покупателям. В очереди стояла молодая женщина с ребенком на руках, пожилой мужчина в чесучовой рубашке, перехваченной у пояса тонким ремешком, невысокий паренек в полосатой футболке, за ним комбриг с ромбом в синей петлице гимнастерки. Дальше трудно было разглядеть людей. Но все они приветливо улыбались ему, предлагая сделать покупку.

Он еще раз поблагодарил их и, сделав вид, что направляется к кассе, стремительно зашагал к выходу. Щеки у него пылали. Да, он знал о своем праве делать без очереди покупки, ездить бесплатно на городском транспорте, платить меньшую, чем все, квартплату. Однако пользоваться своими правами вот так, походя, он не торопился. Тем более при покупке дефицитного патефона.

«Нет, не для того проливали мы на фронте кровь, — думал он, — чтобы опередить кого-то у прилавка. Пусть страна вручила тебе такое право в знак уважения перед высоким званием, которого ты удостоен, но вот как пользоваться преимуществами — это уже дело твоей совести».

Петр почти бежал по Невскому, разговаривая с самим собой. Мимо скверов, соборов, каналов, магазинов. По проспекту шуршали шинами редкие автомобили, звенели трамваи. Прогуливались люди. Особенно много их было в саду у театра, возле памятника Екатерине, где зеленели кустики распускающихся цветов.

Он остановился, пристроился в очередь, купил стаканчик мороженого и, повернувшись спиной к гуляющей публике, ковырнул его деревянной ложечкой.

«Да-а, — подумал он с улыбкой. — С такой застенчивостью ты, Петр Васильевич, приедешь домой без гостинцев. А может, как советовали ребята Музыкину, пока спрятать звездочку?»

«Еще чего! — в нем все возмутилось. — Ты ее украл, что ли? Заслужил. И носи с гордостью и достоинством. Просто не делай из каждой мелочи проблему».

На сердце сразу стало легко и спокойно, как после хорошо обдуманного, раз и навсегда принятого решения. Петр не спеша доел мороженое, бросил смятый стаканчик в ажурную корзинку и, расправив гимнастерку, зашагал назад, к Гостиному двору.

На втором этаже уже не гремела мелодия марша. Прилавок, где еще несколько минут назад громоздились черные ящики патефонов, был пуст. Только балалайки, мандолины, домры висели на гвоздиках над ним, да стояли, переливаясь перламутровыми планками, гармони и баяны. Продавщица сразу узнала его.

— Где же вы пропадали? — Карие глубокие глаза ее смотрели на него с легкой укоризной. — Разве можно отлучаться так надолго?

— Бегал за деньгами, — слукавил он, — я даже не подумал, что опоздаю, хотя пластинки уже купил. — Он поднял над прилавком картонную коробку, перевязанную ленточкой. — Тут и Вяльцева, и Русланова, и Шульженко. Купил Бунчикова и Нечаева. Даже Утесова достал. А как слушать их теперь, не знаю.

— Ничего, — успокоила его девушка и колыхнула бантом. — Зайдете завтра-послезавтра, авось повезет…

— Мне уже не повезет, — с досадой развел руками Петр. — Я сегодня уезжаю. В ту самую Коломну, где делают эти патефоны и где их тоже не купить.

— Вы из Коломны? — подошла к ним еще одна продавщица, с любопытством взглянула на него.

— Да.

— Тогда к вам большая просьба. Зайдите на завод, передайте им наше возмущение. — Она пристукнула кулачком по прилавку. — Разве это по-комсомольски? Из двухсот проигрывателей один оказался с дефектом. Пружина заедает. Теперь составляй акт, отправляй аппарат на базу, оттуда — в ремонт. Сколько беспокойства из-за чьей-то халатности.