Удав и гадюка - [62]
На плечо замершему Юлиану легла легкая и едва ощутимая рука Латхуса. Тот поначалу счел, что резко отставший раб хочет сбежать. Но нет. Невольник лишь вздрогнул от неожиданности, растерялся и, не спуская зачарованного взгляда с раскидистого древа, словно во сне последовал за Советником. С Иллы уже деликатно снимал плащ камердинер и отряхивал от налипшего снега. В светлом зале тихо кружил снег. Юлиан наклонился и поднял упавший к его ногам белоснежный лепесток, растер тонкую и нежную кожицу, будто проверяя, уж не иллюзия ли это.
Потом он задрал голову. И увидел, как высоко на верхних этажах ходят люди, а от дерева к переходам и балконам тянутся красно-золотые ленты. Вдоль стен, окружавших черный платан, располагались закрытые беседки, где на скамьях придворные могли отдохнуть от чужих глаз и обговорить какое-нибудь не очень щепетильное дело.
— О, достопочтенный Ралмантон! — послышался далекий голос.
В окружении пышной свиты к Илле Ралмантону из коридора вынырнул щуплый мужчина, в воздушных и темных одеждах. Лицо его закрывала золотая маска сприггана. Древесные отростки выходили за овал лица и прятали уши и лоб, а желтые зубы маски напоминали переплетенные между собой корни. Через узкие щелочки на Советника смотрели янтарные и ясные глаза. Голову мужчины покрывал алый шелковый шарф с золотой каймой, опутывающий шею и затем спускающийся по спине черного платья к ногам. Посол Нор’Мастри, а это был он, приложил усыпанную кольцами руку ко лбу, затем протянул ее ладонью вверх. Из-под пышного рукава показались наручи с рубинами.
— Господин Мо’Радша, — холодно сказал Илла и повторил жест приветствия. — Вы очень быстро вернулись из Нор’Мастри.
— Увы, дела вынудили меня, только ступив на порог родного дома, сразу же развернуться, — глаза в злобной маске мягко улыбнулись, ничуть не уступив исходящей от Советника мрачности. — Поэтому сейчас я здесь, размышляю, как привезти в Бахро снег для дочери, который она так долго хотела увидеть, — Дзабанайя Мо’Радша тихо рассмеялся. — Я искренне рад, достопочтенный Советник, что вам уже ничего не угрожает.
— Быстро же расползаются змеи новостей. Мне будет интересно узнать, кто распространился о том, о чем история должна молчать.
— Увы, — быстро отозвался Дзабанайя, чтобы сгладить углы. — Это не прямой слух, разнесенный кем-то определенным, тут я уверен. Все, о чем шепчутся, произрастает из догадок. Кто-то видел, как вы понимаете, подводу, которая отбыла от дома, где вы принимали посла Нор’Эгуса. Так что моя осведомленность проистекает из облака слухов, а не от одного доносчика. В свою очередь, дабы сильно не томить вас, я хочу признаться, что искал встречи, достопочтенный Ралмантон.
— Что вы хотите, господин Мо’Радша? — Илла Ралмантон, глухо стуча древесной тростью по алым коврам, направился влево, к коридору ратуши с распахнутыми дверями канцелярий, где заведовали каладрии.
Посол снова поравнялся с Советником, который медленно шел по своим делам.
— Может быть, мы сегодня сможем провести приятную беседу наедине в моих покоях, достопочтенный Ралмантон? Я приехал с важными вестями из Бахро, вам будет интересно услышать их и сделать свои выводы.
— Господин Мо’Радша, вы должны быть в курсе, что я более не ночую во дворце.
— Думал, вы сделаете исключение, — Дзабанайя улыбнулся еще ласковее, чтобы смягчить исходящий от Советника холод. В янтарных и чуть узких глазах стоял немой вопрос.
— Нет, — развел широким рукавом Илла, держась одной рукой за древесную трость. Затем добавил, чуть мягче. — Но вы можете навестить меня в моем доме, сегодня, ближе к полуночи. Если у вас при себе, конечно, не будет ни нелепых даров, ни наемника-криоманта под видом прислуги.
— Что Вы, достопочтенный Ралмантон, мне, как послу того королевства, что стремится наладить теплые союзнические отношения с Элейгией в такое непростое время, угрожать лицу, стоящему за спинкой трона — это безрассудство!
Консул на это лишь криво усмехнулся, ну а Юлиан еще раз отметил про себя, что Вицеллий и Илла были на удивление схожи мерзостью характеров, пусть и с некоторыми различиями.
— У вас остались еще вопросы, господин Мо’Радша, или я могу, наконец, приступить к своим делам?
— Я с удовольствием принимаю приглашение, достопочтенный Ралмантон! — торопливо проговорил посол. — Правда хотел бы отметить, что вы очень храбры — в такое неспокойное время жить так далеко от дворца…
— В комнатах моего дома безопаснее… и тише, чем в дворцовых.
— Ах, замечательно, — морщинки вокруг глаз посла разгладились, и Дзабанайя приободрился. — Тогда до встречи, достопочтенный Ралмантон.
Дзабанайя Мо’Радша, посол Нор’Мастри, как можно величавее удалился к лестнице и поднялся по широким белокаменным ступеням, пока не пропал в шумном коридоре на втором этаже.
В немом восхищении, временно заменившим собой угрюмость, Юлиан весь день проходил в составе свиты Иллы по коридорам с алебастровыми куполообразными потолками невероятной высоты. От пола ввысь тянулись фрески черных ветвей платана. Меж ветвей, будто настоящих, были нарисованы красно-золотые ленты, и Юлиан, не веря своим глазам, один раз даже дотронулся до них, проверяя — уж так живо они были созданы рукой художника.
