Удар шаровой молнии - [16]

– Моя мать готова бедствовать ради моего благополучия!

– Она, может быть, и готова, да я ей не позволю бедствовать. И запомни, чтобы с завтрашнего дня ноги твоей невесты здесь не было! Встречайтесь где угодно, только не в моей квартире!

Чего она хотела этим добиться? Что он тут же выбросит из головы эту дуру и станет прежним Родькой, любящим братом? Или наоборот, проявит характер, пойдет в свою комнату, соберет вещички и вместе с поэтессой отправится строить новую, светлую жизнь? Но характер – это как раз то, что у Родиона напрочь отсутствовало. Он уснул на груди у Алены, в слезах отчаяния.

– Меня достали твои прихоти. Вчера мы обедали в ирландском пабе, сегодня ужинаем в китайском ресторане. – Мужчина средних лет с брюшком, на котором едва застегивался пиджак, говорил негромко, с вымученной улыбкой на лице. – Месяц назад ты была блондинкой, а сейчас ты брюнетка. А куда исчез твой акцент, а? Еще одна прихоть?

– Месяц назад ты говорил по-другому, Вах. Месяц назад ты заикался на каждом слове и обливался вонючим потом. От тебя воняло, как от протухшей селедки…

– Что я тебе сделал, Инга? Почему ты так агрессивно сегодня настроена?

Ведь это ты пригласила меня сюда, и мы вроде неплохо сидим.

Он не мог не чувствовать холода ее голубых глаз, которые раньше почему-то казались ему зелеными.

– Ты сидишь в этом ресторане благодаря мне, – пожала плечами девушка. – Донатас обложил тебя со всех сторон. Все твои поползновения он угадывал на два хода вперед. Тебе не удалось откупиться от него питерскими квартирами. Мы перекрыли тебе воздух, и тогда пришлось раскошелиться всерьез. Теперь твой бизнес – наш бизнес.

– Зачем ты мне об этом напоминаешь? – насторожился Вах. Он поморщился оттого, что первая струйка пота медленно покатилась из-под ворота рубахи по волосатой спине.

– Для чего напоминаю? Тогда, месяц назад, Дон приказал мне отправить тебя к праотцам. Он не давал за твою жизнь и ломаного гроша.

– Врешь!

– Разговор, как ты понимаешь, был конфиденциальный, поэтому свидетелей представить не могу. Я уговорила его не делать этого. Ты знаешь, что я имею на него некоторое влияние. Не буду врать, что в тот момент я тебя пожалела. Просто не хотелось рисковать. Два убийства подряд – это перебор.

– Я до сих пор не понимаю, почему вы угрохали Витьку Дежнева?

– У нас было мало времени. Дарственная на квартиру требовала некоторых бумаг и подключения опекунского совета. Мы решили обойтись завещанием. А завещание, как ты понимаешь, предполагает смерть его составителя. Во всех остальных случаях с квартирами нам больше повезло.

– Да-а, сработали вы на славу. Но я, как видишь, не жадный.

– Просто трясешься за свою шкуру – Думаешь, в Питере мало покровителей, к которым я мог бы обратиться за помощью?

– Знаю. В свое время ты продал Дежнева с потрохами господину Зубу, потому что тебе льстило его покровительство. А когда Зуба не стало, ты снова принялся выжимать соки из старого должника. Тебе требовался новый покровитель, но ты не торопился. Думал, авось обойдется. Своя рубаха ближе к телу. Дон это тоже рассчитал. И, как видишь, не ошибся. О какой помощи ты говоришь сейчас, когда все знают, что твой бизнес под литовцами. За дуру меня держишь?

– Что тебе от меня надо? – Вах прикладывал носовой платок ко лбу и к шее, громко сопел и топорщил свои рыжие усы.

– Во всяком случае, не секса, – поморщилась она. – Я спасла тебе жизнь, и ты должен за это заплатить в твердой валюте.

– Разве я мало заплатил твоему шефу?

– Это не мои проблемы.

– Но Донатаса сейчас нет в Питере.

– Зато есть я.

– А ты не боишься, девочка, моих ребят? – Ноздри его маленького носа раздувались от негодования.

– Ой, как страшно! – засмеялась она. – Да если хоть один волос упадет с моей головы, белый или черный – без разницы, литовцы сотрут в порошок и тебя, и твоих безмозглых ребят! Дон такие вещи не оставляет безнаказанными.

– Сколько ты хочешь? – покорно спросил Вах.

– Немного. Всего десять тысяч. Согласие, что человеческая жизнь стоит дороже.

– Хорошо. Я подумаю.

– Думай быстрее, и думай наличными. После кризиса я не доверяю банкам.

А теперь отвези меня домой. Я живу на Васильевском.

Дурно ему стало в машине. Лицо приобрело зеленоватый оттенок. Потом пропиталась не только рубаха, но и пиджак. Он притормозил возле коней Клодта и прохрипел:

– Я не доеду! Ты меня отравила! Ты меня отравила, как Витьку!

– Не психуй! Просто твой желудок не привык к китайской пище! Я тут ни при чем. Меньше надо жрать, жирная задница! Выйди из машины и сунь два пальца в рот! Вон, кстати, урна! – она указала куда-то в сторону Фонтанки, но Вах только бормотал «умираю» и держался за живот. – Ладно, хрен с тобой! Переползай на заднее сиденье. Я поведу машину. Ты вроде на Литовском живешь?

Она недавно сдала на права, но машину покупать не торопилась. «Какая пошлость ездить по Питеру на машине!» – говорила она в первые дни своего пребывания в городе, несмотря на то, что стерла ноги до кровавых мозолей.

– Инга, зачем ты это сделала? – причитал Вax. – Я – не жадный. Я дам тебе эти проклятые десять тысяч, только не надо, как с Витькой! Я не хочу!..