Удар шаровой молнии - [14]

– Вижу, злишься на Родьку. Неужели ревнуешь?

– С чего ты взяла? Просто обидно, что нашел какую-то босячку. – Аида принялась за пирог, а потом с усмешкой спросила:

– А тебе нравится Алена?

– Он сделал свой выбор. При чем здесь мои симпатии?

– Узнаю тебя, женщина Востока! – театрально всплеснула руками Аида. – Желание мужчины – закон! С детства сыта твоей философией.

– Кушай пирог, Аидушка, – напомнила мачеха – Что я могу поделать? Меня так воспитали. – И добродушной улыбкой заметила:

– А тебе бы парнем родиться в самый раз! А моему Родьке – девчонкой! Но на все воля Аллаха.

– Если бы ты в свое время приструнила моего отца, не дала ему жить с двумя женщинами, не было бы моих детских кошмаров.

– Так и тебя бы не было…

– Если бы ты знала, Патимат, сколько людей пострадало от того, что я есть. И сколько пострадает еще. Меня даже прозвали «шаровой молнией». Видно, я внушаю не меньший страх. А первопричина кроется в тебе. Вернее, в твоем отношении к мужчинам. Ты не должна была допустить, чтобы мой отец встретился с моей матерью.

– На все воля Аллаха, – повторила Патимат. – Я никогда не интересовалась, откуда у тебя столько денег. Догадывалась, что деньги нечистые.

Не знаю, бывают ли они вообще чистыми, особенно когда их много. Но это твоя жизнь, дочка, и я не имею права в нее вмешиваться. Аллах воздаст тебе за то, что ты сделала для нас и для бабушки. Твоя мать могла бы тобой гордиться.

– Прекрати! Ничего не желаю слышать о моей матери! Я никогда не любила ее и мне не дорога память о ней. И уж совсем наплевать, гордилась бы она мной или нет! Мы начали говорить о Родионе. Мне кажется, он совершает самую большую глупость в жизни. Эта босячка ему не пара, и вряд ли я буду терпеть ее под своей крышей. Так ему и передай. И еще, пусть завтра же отчитается о своей поездке в Екатеринбург. Уже неделя прошла, как он оттуда вернулся, и до сих пор не поделился впечатлениями. И я не вижу денег. Моих, кстати, денег. Это очень серьезно, Патимат. Он что, избегает меня?

– Обязательно передам, Аидушка. А как же пирог? – взмолилась мачеха, когда та резко поднялась из-за стола.

– Я поем у себя в комнате, – смягчила тон девушка и, поцеловав ее в щеку, добавила:

– Ты чудесно готовишь.

Оставшись одна, Аида тут же прилегла на любимое китайское ложе, сделанное на заказ (новое увлечение ее экзотической натуры), и предалась невеселым раздумьям.

Она послала Родиона в Екатеринбург, чтобы он продал их трехкомнатную квартиру, пустовавшую почти год. Она считала, что год – вполне достаточный срок, чтобы забыть о «шаровой молнии».

Она долго наставляла брата. Дело очень серьезное, и надо быть осмотрительным. Не вступать в переговоры с подозрительными личностями. Лучше всего вообще не откликаться на частные предложения, а сразу пойти в агентство по купле и продаже недвижимости.

Родион удивлялся: «Чего ты боишься? Зачем нам посредники?» – «Делай, как я говорю, – настаивала на своем Аида. – И кто бы ни спросил обо мне, делай вид, что в первый раз слышишь мое имя».

Ему бы как следует задуматься над ее словами, но разве Родион умеет быть серьезным. Он б прихватил с собой в Екатеринбург эту босячку, эту недоделанную поэтессу! И шагу без нее сделать не может, а уж тем более квартиру продать!

Он взял отпуск за свой счет, и Аида полагала, что поездка брата на Урал затянется на месяц. Но Родион вернулся через неделю, и они до сих пор не поговорили, потому что эта липучка Алена не отходит от него ни на шаг. Не собираются ли они прикарманить ее денежки? И вообще, продана квартира или нет?

«Жду еще сутки, – решила Аида, – и пусть потом пеняют на себя!»

Она и сама не заметила, как провалилась в сон. Еще не совсем стемнело.

За окном тренькала гитара. Пролетевшая мимо чайка что-то крикнула на прощанье.

Очнулась она оттого, что кто-то включил свет.

– Спишь? – раздалось над самым ухом.

– Сколько времени? – спросила Аида, еще до конца не разобравшись, где она находится и с кем разговаривает.

– Второй час ночи.

Голос был мужской, но какой-то сдавленный.

– Если хочешь спать, я уйду.

Теперь голос немного оживился, в нем даже появились радостные нотки.

– Поговорим завтра.

– Погоди-ка! – Она сейчас испортит ему праздник, только надо прийти в себя. – Я сейчас.

Аида умылась ледяной водой, а вернувшись в комнату, первым делом набросилась на остывший пирог. Она глотала его большими кусками, запивая холодным чаем, и при этом пыталась поддерживать разговор.

– Мама сказала, что ты хочешь срочно меня видеть, – неохотно начал Родион.

Она никак не может привыкнуть к его безбородому лицу. Рыжая бородка делала его похожим на фараона. Аида раньше любовалась этим выразительным, одухотворенным лицом. Теперь оно стало каким-то повседневным, обывательским, чуть одутловатым, с наметившимся вторым подбородком. А все эта недорезанная поэтесса! Она заставила брата сбрить бородку, которая ему очень шла и скрывала… Впрочем, этого уже ничем не скроешь! Родион меняется на глазах. Из фараона превращается в какое-то паразитическое насекомое. Так, по крайней мере, ей кажется.

– А ты как думаешь? Приехал – и ни словом не обмолвился.

– Ты не спрашивала.