Удар небесного копья - [15]

Церкви святой Екатерины. В феврале 1943 года по личному распоряжению Гитлера оно было помещено в тайник под школой на Паниер-плац (Нюрнберг), где 30 апреля 1945 года его обнаружили офицеры 7 американской армии. Однако некоторые источники называют «американское» Копьё Судьбы искусной подделкой (см., например, Доклады НИИ НМВ по теме «Влияние Предметов Силы на исход 2-й мировой войны»). Существует также несколько версий о местонахождении подлинного Копья Судьбы. Авторы одной из них указывают на озеро Целль вблизи Зальцбурга (Австрия). Другие – на территорию, которую нацисты называли Новой Швабией – довольно обширная часть Земли Королевы Мод (Антарктида), куда в период с 1938 по 1943 годы было отправлено несколько экспедиций под совместным руководством капитана цур зее Карла Ратшера и штандартенфюрера СС Отто Келера. В последнем случае предполагается, что на побережье Земли Королевы Мод была построена укреплённая военная база (источники называют ее Шангриллой), именно туда в самом конце войны на одной из подводных лодок (предположительно, это «Ю-977», капитан – Хайнц Шеффер) и были переправлены реликвии нацистов.

ВЫВОДЫ.

Интерпретация последовательности астральных объектов, замеченных А.В.Дуговым во время свободного астрального поиска, состоявшегося 22 ноября 1990 года, свидетельствует о ведущейся подготовке вооружённой агрессии США против СССР. Дату начала агрессии необходимо уточнить в ходе дальнейших астральных поисков.

ПОДПИСИ:

Анатолий Дугов, директор НИИ нематериальных взаимодействий.

Всеволод Моносов, руководитель отдела «Астрал» НИИ нематериальных взаимодействий».

Ознакомившись с интерпретацией, Фокин перешёл к оставшимся страницам. Как оказалось, к основному документу прилагалась расшифровка астрологической натальной карты, привязанной к моменту выхода Анатолия Дугова в астрал и сделанной, как утверждалось в приписке, неким Ю.П.Глобовым, заведующим астрологической лабораторией НИИ нематериальных взаимодействий. Встретив на первой же странице «расшифровки» такие маловразумительные понятия как «экваториальный ассендант», «феральность» и «лунация», капитан решил не вникать и захлопнул папку.

– Ну? – спросил генерал-майор. – Что ты теперь скажешь?

– На мой взгляд, полный звездёж, – высказал своё мнение Фокин. – И ВэВэ в это верит?

Генерал-майор вздохнул и отобрал документы.

– ВэВэ в это, разумеется, не верит, – подчеркнул он. – Он у нас вообще из тех людей, которые верят только в то, что видели собственными глазами и трогали собственными руками. А эти… хм-м… «нематериальные взаимодействия», сам понимаешь, ни увидеть, ни потрогать. Однако нас всё это не касается. Того, что проблемой интересуются американцы, нам вполне достаточно, чтобы начать действовать.

Капитан Фокин изумился и даже не попытался своего невероятного изумления скрыть:

– А они интересуются?!

– Ещё как! ВМФ США готовит экспедицию. Авианосец плюс семь вспомогательных кораблей. Всё это хозяйство отправляется в Антарктиду через четыре недели. И знаешь, как называется авианосец? – генерал-майор смерил капитана торжествующим взглядом, словно он, а не американцы, отправлял экспедицию. – «Джон Фицджеральд Кеннеди»!

– Мама моя, – только и сказал на это Фокин.

Глава вторая Конец отпуска

(Мульвийский мост, река Тибр, Римская империя, октябрь 312 года)

С утра августу Константину нездоровилось. Без видимой причины разболелась голова – так, что круги плыли перед глазами. Он прекрасно понимал, что не время сейчас болеть, да и что это за необъяснимые болезни в двадцать семь лет, когда мужчина только входит в свою лучшую и самую зрелую пору? Однако ничего поделать с этим он не мог. Вызвать эскулапа из обоза перед началом решающей битвы – значит, проиграть её ещё до того, как над Тибром просвистит первая стрела. По лагерю пойдут слухи, старшие офицеры, искушённые в политике, заподозрят сговор, и очень быстро смутные сомнения перерастут в каменную уверенность. Этого допустить было нельзя, и август Константин не стал обращаться к кому-либо за помощью, надеясь, что богиня Фортуна будет к нему благосклонна, и боль уймётся сама собой.

Он решил прогуляться на свежем воздухе – иногда это помогает. Выйдя из походного шатра, раскинутого в полумиле от берега, Константин остановился, озираясь. К нему подбежал один из комитов,[12] готовый выполнить любой приказ, но Константин жестом отослал его.

Огромный лагерь жил своей жизнью. Пахло дымом костров и конским навозом, свежей кровью и жареным мясом. Бряцало оружие, легионеры перекликались между собой, где-то ржали лошади, слышались беззлобные ругательства и беззаботный смех. Нигде не было заметно признаков уныния или других внушающих тревогу симптомов. Да и зачем простому легионеру впадать в уныние и тревожиться о будущем, если он сыт и выспался, меч его наточен, а все решения за него принимает командир? И только командир может рассказать – каково это думать за всех, решать за всех и отвечать потом за всех.

Август Константин был из тех командиров, которые осознают всю меру ответственности за подчинённых ему людей, и в случае своей ошибки готов был расплатиться за неё по самой высокой цене – собственной жизнью. Но одного понимания своей исключительности для подлинного вождя мало – необходимо ещё точное знание того, на что ты способен лично и на что способны твои люди. Ты, август Константин, оказался способен с войском из четырёхсот центурий (всего лишь шесть легионов!) пройти через всю Италию и трижды – под Сузой, Туриной и Миланом – разгромить превосходящие силы ставленников этого самозванца и болтуна Максенция. Потом была битва у Брешии и осада Вероны. И здесь, несмотря на то, что армию Вероны вёл один из лучших полководцев современности – Руриций Помпеян, ты, август Константин, снова победил. Фортуна неизменно улыбается тебе, но может ли это продолжаться до бесконечности? Особенно, когда в пяти милях южнее расположилось войско числом в двенадцать легионов хорошо обученных, откормленных и преданных Максенцию преторианцев.