Удар молнии - [19]

Часы у входа в вокзал показывали половину четвертого, а меня впереди ожидал еще целый ворох проблем, который я надеялся разгрести до вечера. Для начала заеду в гости к Иосифу, верну ему долг. Потом надо прикупить себе кое-какие вещички, чтобы не пугать народ рваными джинсами, и постараться снять какую-нибудь квартиру. Вернее, не какую-нибудь, а хорошую. И, конечно, побыстрее добраться до стаффордшира, не то он устроит в будке свинарник. Если уже не устроил. Но это, скорее, проблемы Валеры. Хорошо бы, Баксик нагадил ему на тахту… Иосиф Давидович был поражен, когда я с огромным'тортом в руках ввалился в его квартиру.

— Слава, вот уж не ожидал!

— Но я же обещал вам вчера.

— Да, да, конечно. — Больше он не нашел, что сказать. И убежал заваривать кофе, оставив меня наедине с телефоном.

Я быстро обзвонил три агентства недвижимости, и в третьем сразу наткнулся на то, что нужно. Квартира в Сосновой Поляне в новом многоквартирном доме. Уютная, как мне сказали, с итальянской кухней и финской мебелью. Дороговато, но я не стал торговаться — хорошо, когда достаточно денег, — и договорился на вечер о встрече с риэлтером.

Иосиф Давидович немного обиделся на меня за то, что я посидел с ним на кухне всего пятнадцать минут. Обжигаясь, хлебал отлично заваренный кофе, давился бутербродами с колбасой и невразумительно отвечал на вопросы. Самые нейтральные, самые будничные вопросы. Ни слова о том, где я добыл денег и чем сейчас занимаюсь. Это Иосиф Давидович тактично обходил стороной. Он чувствовал, что здесь не все чисто и играл роль человека-«меня ничего не касается». Допив кофе и тепло распрощавшись с Иосифом, я за десять минут добрался до довольно приличного и дорогого универмага, где в течение часа отводил душу в просторных примерочных и напротив блестящих витрин. На улицу я вышел упакованным в шикарный летний костюм за четыреста долларов и в удивительно легкие сверкающие ботиночки. Я успел замазать французской крем-пудрой синяк и остатки ссадин на роже. От меня за милю разило дорогой туалетной водой, карманы были набиты безделушками вроде бумажника от Валентини и инкрустированной пластинками из палисандра зажигалки «Зиппо», а на левой руке болтались часы «Лонжин». Я сменил на себе даже трусы и носки, а в спортивную сумку уложил поверх денег новые кроссовки и джинсы.

У меня еще оставалось время до встречи с квартирным агентом, и я заглянул в парикмахерскую — простенькую, без претензий на шик, но подстригли меня там хорошо. Тоненькая, как кукла Барби, девочка-парикмахер нянчилась с моей шевелюрой сорок минут. Она успела рассказать, что зовут ее Нина, что живет она с мамой в том же районе, куда я еду сегодня смотреть квартиру, и что неделю назад она бросила своего парня за то, что он серьезно подсел на иглу, а она боится подхватить от него что-нибудь вроде СПИДа.

— К тому же у него никогда не бывает денег, — вздыхала парикмахерша Барби, и я, недолго думая, выклянчил у нее телефончик.

Из парикмахерской я вышел в отличнейшем настроении, весь стерильный и гладенький, будто клерк с Уолл-Стрит. Оценил свое отражение в большой зеркальной витрине, недовольно поморщился, подумав, что терпеть не могу подобных прилизанных типов, и, встав на обочине, начал ловить такси.

Такси не ловилось, а я не спешил — у меня было немного лишнего времени до встречи насчет квартиры — и решил сменить место, дойти до проспекта. Купил мороженое и пошел… и нос к носу столкнулся с Татьяной. Ничего удивительного — до нашего дома всего две троллейбусных остановки, и она часто, возвращаясь с работы, заглядывает в эти края за продуктами. Татьяна перла на себе огромную сумку, из которой торчал длинный французский батон и, прищурившись, удивленно пялилась на меня. Она просто вцепилась в меня глазами. И до нее оставалось не более десяти метров. Еще секунда, и она сметет меня своей неподъемной сумкой.

Я состроил растерянную физиономию и отступил на шаг в сторону. Татьяна начала притормаживать. У нее всегда была идеальная память на лица, и она часто хвасталась тем, что ей достаточно один раз мимоходом взглянуть на кого-либо, чтобы запомнить его на всю жизнь. А уж мужа родного она узнает… Я не хотел, чтобы меня узнавали, и перешел в атаку.

— Мы с вами встречались? — Я, как мог, изменил голос.

У Татьяны от неожиданности подвернулся каблук, и она чуть не уткнулась носом в асфальт. Но устояла.

— Нет. Извините.

И, увеличив скорость, благополучно миновала меня, помахивая французским батоном. Я успел почувствовать запах ее духов. Стоял и смотрел ей вслед, дожидаясь, когда она обернется…

* * *

Естественно, она обернулась. И увидела придурка в богатом костюме, который, ни во что не врубаясь, растерянно пожимает плечами иразводит руками — в одной из них эскимо. Татьяна виновато улыбнулась и заспешила домой, стараясь выкинуть из головы это маленькое необычное приключение.

Подумать только! Вылитый муженек-алкоголик, разве что без синяков, без очков и нормально одетый. И немного с другими манерами. Славка никогда так не пожмет плечами. И не любит мороженое — предпочитает бутылочку пива. Интересно, как он там, в этой будке. Лариса говорит, что вчера заходил трезвый, как стеклышко. Интересно! Надо бы к нему поскорее наведаться, отвезти сигареты. Вот ведь, забыли совсем в понедельник про сигареты. Про жратву не забыли, а про курево… Загнется мужичок непутевый без курева. Жалко…