Удар милосердия - [7]

Паскоглу подошёл к микрофону.

— Пришлите мне мистера... — его брови вздёрнулись. — Пришлите мне гекатца.

Гекатец не принадлежал к гуманоидам, хотя внешне походил на человека. Высокое существо на тонких ногах с лицом, покрытым белой хитиновой оболочкой, и чёрными угрюмыми глазами. Руки его заканчивались эластичными мембранами, лишёнными пальцев, и это сразу бросалось в глаза. Он остановился в дверях, изучая комнату.

— Входите, мистер... — Паскоглу осёкся. — Я не знаю вашего имени; вы отказались его сообщить... Будьте любезны войти...

Гекатец переступил порог.

— Вы, люди, забавные животные. У каждого есть своё особое имя. Я знаю, кто я есть, зачем же клеить на себя этикетку? Возмутительно называть каждую реальность отдельным звуком.

— Мы предпочитаем знать, о чём говорим, — возразил Паскоглу. — Поэтому мы фиксируем предметы в нашем мозгу по их названиям.

— И тем самым лишаете себя великих интуитивных прозрений, — торжественным тоном провозгласил гекатец. — Вы меня позвали для того, чтобы спросить о человеке с этикеткой Бонфис. Он умер.

— Вы правы. Вы знаете, кто его убил?

— Безусловно, — ответил гекатец. — Разве остальные не знают?

— Нет. Кто его убийца?

Гекатец посмотрел вокруг, и, когда его взгляд вернулся к Паскоглу, его глаза ничего не выражали.

— Совершенно очевидно, я ошибся. Но даже если бы я знал, лицо желает, чтобы его подвиг остался в тайне. Так почему же я должен поступать наперекор его желанию? Если я знал, то уже не знаю.

Паскоглу что-то забормотал, но Магнус Рудольф серьёзно произнёс:

— Весьма разумная позиция.

Паскоглу захлестнула волна гнева.

— Я считаю такое поведение немыслимым! Было совершено убийство, это существо утверждает, что знает убийцу, и не желает его назвать!.. Вот запрём его в номере до прибытия ближайшего патруля!

— Если вы сделаете это, — заявил гекатец, — я выпущу в атмосферу содержимое моих споровых мешков. Ваше «Колесо» мгновенно заселят сотни тысяч анималькулей, и если вы уничтожите хоть одного из них, вы будете виновны в том же преступлении, как то, что занимает вас в данный момент.

Паскоглу подошёл к двери и распахнул её.

— Уходите! Вон! Садитесь на первый же корабль! Я категорически запрещаю вам возвращаться!

Гекатец вышел, не проронив ни звука. Магнус Рудольф встал и хотел последовать за ним. Паскоглу схватил его за руку:

— Минуточку, мистер Рудольф. Я нуждаюсь в совете. Я был слишком нетерпелив и потерял голову.

Магнус Рудольф задумался.

— А чего вы ждёте от меня?

— Найти убийцу! Избавить меня от неприятностей!

— Ваши требования могут оказаться противоречивыми!

Паскоглу рухнул в кресло и закрыл лицо руками:

— Прошу без загадок, мистер Рудольф!

— Вообще-то, мистер Паскоглу, вам не нужны мои советы. Вы опросили всех подозреваемых и теперь представляете, в условиях каких цивилизаций они сформировались.

— Да-да, — прошептал Паскоглу. Он схватил список, пробежал его глазами, затем искоса глянул на Магнуса Рудольфа. — Кто? Диаспорус? Он?

Магнус Рудольф поморщился.

— Это рыцарь Дакки, гладиатор-любитель с высокой репутацией. Убийство подобного рода нанесёт урон его достоинству и престижу. Вероятность не более одного процента.

— Хм! А Фьямелла Тысяча-Подсвечников? Она утверждала, что преследовала его с целью убийства.

Магнус Рудольф нахмурился.

— Меня тоже интересует эта дама. Убийство вследствие разочарования в любви вещь отнюдь не невозможная, но мотивы Фьямеллы не совсем однозначны. Насколько я понимаю, её честь пострадала от отказа Бонфиса и её целью было восстановить репутацию. Доведя беднягу Бонфиса до смерти своим шармом и красотой, она необычайно высоко поднялась бы в глазах сородичей. При ином исходе она слишком много теряет. Вероятность — один процент.

Паскоглу сделал отметку в списке.

— А Торн 199?

Магнус Рудольф отрицательно махнул рукой.

— На нём не было костюма смерти. Проще простого. Вероятность — один процент.

— Ну ладно! — воскликнул Паскоглу. — А священнослужители Банзосо и Имплиега? Им же надо было принести жертву своему богу.

Магнус Рудольф покачал головой:

— Работа была испорчена. Неудачное жертвоприношение равнозначно для них тысяче лет греховной жизни.

Паскоглу неуверенно заметил:

— А может, они не веруют?

— А зачем тогда жертвоприношение? — парировал Магнус Рудольф. — Вероятность — один процент.

— Ладно, — согласился Паскоглу. — Остаётся Старгард. Но вы утверждаете, что он бы не совершил убийства в присутствии свидетелей...

— Это выглядит на редкость маловероятным, — ответил Магнус Рудольф. — Можно было бы предположить, что Бонфис был шарлатаном, его дикари — мошенниками, а Старгард тем или иным способом замешан в авантюре...

— Да-да, — с жаром подхватил Паскоглу. — Я как раз и думал о таком варианте.

— Единственное слабое место в этом построении — безупречная репутация Бонфиса как антрополога. Я наблюдал за этими дикарями из палеолита и думаю, они — истинные дикари. Они робки и растеряны. Цивилизованный человек, который попытался бы имитировать дикарство, непременно впал бы в гротеск, напирая на их кровожадность. Варвар в процессе адаптации ведёт себя по примеру воспитателя, в нашем случае Бонфиса. Я наблюдал, как во время обеда они старательно повторяли действия Бонфиса. А когда мы осматривали тело, они выглядели совершенно потерянными, обеспокоенными, даже испуганными. В них нет ни капли сознательной хитрости, которая свойственна цивилизованному человеку, пытающемуся выпутаться из неприятной ситуации. Думаю, следует считать непреложной истиной то, что Бонфис и его дикари были именно теми, за кого себя выдавали.